Королевство Крыльев и Теней. Алеся Троицкая
сглотнула пересохшим горлом. Медленно, через силу подняла взгляд. И встретилась глазами с тем, кто возглавлял Пантеон.
Первозданный Хаос – безликий, безграничный, неостановимый. Та изначальная сила, что породила мироздание… и меня саму.
Мой создатель. Тот, кому я обязана жизнью – и в чьих силах в любой миг меня уничтожить.
– Владыка, – голос мой дрожал и срывался. – Я пришла молить о милости и шансе на искупление. О возможности сразиться на Играх, дабы вернуть утраченное!
Смех. Ехидный, ядовитый, безжалостный. Он рождался не в горле, а, казалось, во всем извивающемся, переменчивом естестве Хаоса. Его лицо – если это можно было назвать лицом – представляло собой бурлящий водоворот первозданной плоти. Черты текли и менялись, будто в кошмарном калейдоскопе: то проступали очертания звериной морды, то проглядывал оскал человеческого черепа, то вспухали бесформенные наросты.
И в центре этого хаоса горели багровым пламенем глаза – два провала в бездну, полные безумия и злорадства. Сквозь переплетения щупалец и отростков змеилась жестокая усмешка, острая, как лезвие кинжала. От нее веяло ядом, безжалостностью и предвкушением чужих страданий.
– Сразиться? Вернуть?
Я стиснула кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Боль отрезвляла, напоминала о цели. О долге. О клятве, что я дала себе, Корвусу и самой Судьбе.
– Я Эреба, – слова рвались из горла хрипло и надсадно. – Я дитя первозданного Хаоса. Я пришла просить… нет, требовать права на участие в Играх!
И вновь смех – раскатистый, оглушительный, издевательский. Стены содрогнулись, с потолка посыпалась каменная крошка. Пантеон сотрясался от хохота – злорадного, уничижительного. Я видела, как переглядываются боги. Как сомнение, гнев и даже тень сочувствия мелькают на их безупречных лицах.
Продолжай, Адель. Скажи им. Заставь услышать. От этого зависит все – твоя жизнь, твоя любовь, твоя месть.
Я шагнула вперед. Вскинула голову, чувствуя, как в груди разгорается упрямое, неистовое пламя.
– Я прошу суда Игр, – звенящим от напряжения голосом произнесла я. – Права сразиться за свою божественность. За Корвуса, томящегося в застенках Мортис. За возможность покарать сестру-предательницу!
– Ишь чего удумала! – резко бросил один из богов, которого я не сразу узнала. Это был Сцинтиан, повелитель мудрости и просвещения. Его угловатое лицо хранило вечную печать недовольства, а колючий взгляд из-под кустистых бровей, казалось, видел насквозь все мои тайные помыслы.
– Смертная, жалкая, а туда же – Игры ей подавай! – презрительно процедил Сцинтиан. – Не ровен час, и трон Верховного захочешь отобрать!
Он скрестил руки на груди, звякнув многочисленными талисманами знаний, и смерил притихших собратьев строгим взглядом.
– Или вы забыли, чем чреваты Игры? Сколько сил, времени, ресурсов они отнимают? Это вам не праздные развлечения, а нерациональная трата божественной энергии! Избранника выбирать, мудростью делиться, за исходом