Принятие. Владарг Дельсат
И у школы осторожно высаживает, не бросая в коляску, а мягко очень пересаживая.
– Не знаю, за что на тебя Варвара так взъелась, – тихо говорит он. – Но постарайся быть осторожной.
– Я буду, дяденька, – отвечаю я ему и благодарю еще, а у него глаза такие тоскливые становятся, как будто он сам заплакать хочет.
Наверное, он что-то знает и хочет меня предупредить. Поэтому я въезжаю в школу, внимательно оглядываясь по сторонам, но ничего не происходит. Тогда я двигаюсь в сторону своего класса и вот теперь вижу девочек. Радостно поздоровавшись, уже хочу к ним подъехать, но они смотрят так, как будто у них теперь животик болит. Я же чувствую, что сейчас заплачу, потому что не понимаю этого, но все осознаю. Я догадываюсь, что теперь я плохая и со мной противно даже говорить, поэтому не плачу, а заезжаю к столу, где обычно сидела. Ощущать, что я совсем-совсем одна, как-то страшно и холодно.
– Здравствуйте, дети, – в класс входит Венера Михайловна. Она видит меня и усмехается, как будто ей нравится, что я без ножек. – Ну что же, Алена, иди к доске. Ах да, ты же не можешь идти, у тебя ног нет! – и она заливисто смеется.
А у меня… такое чувство, что земля из-под ног уходит. Ведь она смеется надо мной, над тем, что я стала такой, и от этого вдвойне больно. Но я не буду плакать, я потерплю. Нельзя радовать моими слезами, потому что все вокруг почему-то хотят, чтобы я плакала. Но почему? За что?
Тем не менее она спрашивает меня, даже из конца года, то, что еще точно не учили. Я все отвечаю, потому что знаю же, но на этот раз учительница совсем не радуется моим знаниям. Она морщится, затем прерывает меня на середине и оправляет на место, теперь уже начиная спрашивать других. Вот тут и начинается ужас, мне даже самой страшно, потому что училка над ними просто издевается, стоит только запнуться. Она какая-то сильно разозленная, отчего девочки вскоре плакать начинают…
Почему Венера Михайловна вдруг становится такой злой, она сама объясняет мне – меня просто некому защитить. Раньше все папочку боялись, а теперь меня защитить совсем некому. Я никому не нужная… Ну, кроме Крахи во сне, но вот здесь и сейчас совсем никому, поэтому и страшно. Она сама мне говорит, что теперь я в ее власти. Это значит, что она что угодно может сделать со мной, и никому дела не будет.
– Это из-за тебя нас спросили! – кричит один мальчик на перемене. Он налетает на меня и больно бьет в плечо, а потом… переворачивает коляску, и я падаю на пол, сразу же заплакав.
А они все вокруг смеяться начинают, потому что платье задирается и мне больно еще. Почему они вдруг такие злые? Почему? В чем я виновата?
Тут в класс входит первая тетенька, и смех моментально прекращается. Она все понимает, молча оглядывает класс, пока я пытаюсь успокоиться, а потом увозит меня в коляске. Я узнаю дорогу – это к тете Ире, которая врачиха. Вот она молча довозит меня до того кабинета, открывает дверь, и я оказываюсь внутри.
– Ира, пусть у тебя побудет, –