Пан Володыёвский. Огнем и мечом. Книга 3. Генрик Сенкевич
вы, ваша милость, – воскликнула она, – чистый Соломон!
А он, довольный, отвечал:
– Кто-кто, голубушка? Дай срок, увидишь тут и гетманов, и епископов, и сенаторов; еще и отмахиваться от них будешь, разве за портьеру спрячешься…
Разговор был прерван появлением Кетлинга.
– А ты, Кетлинг, нуждаешься в протекции? – воскликнул пан Заглоба, исполненный важности.
– Нет! – ответил рыцарь с грустью. – Протекции мне не нужны, я снова еду, и надолго.
Заглоба поглядел на него внимательно:
– А отчего вид у тебя такой, словно только-только с креста сняли?
– Потому как ехать надобно.
– Далеко?
– Получил я письмо из Шотландии от давних друзей семейства нашего. Дела требуют моего присутствия, уезжаю, может, и надолго… Жаль мне с вами, друзья мои, расставаться, но увы!
Заглоба шагнул на середину комнаты, глянул на пани Маковецкую, а потом поочередно на барышень и спросил:
– Слыхали? Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, аминь!
Глава XVI
Услышав весть об отъезде Кетлинга, пан Заглоба хоть и удивился, но поначалу не заподозрил худого: легко было поверить, что Карл II, припомнив услуги, оказанные семьей Кетлинга трону во времена недавних волнений, решил теперь щедро вознаградить последнего потомка знатного рода. Такая версия казалась весьма правдоподобной. Кетлинг к тому же показал пану Заглобе заморские письма, чем окончательно рассеял все сомнения.
Но отъезд этот угрожал всем планам старого шляхтича, с тревогой думал он о будущем.
Судя по письму, Володыёвский должен вот-вот вернуться, размышлял Заглоба, а там в степи вольные ветры его тоску давно разогнали. Вернется он молодцом и с ходу сделает предложение панне Кшисе, к которой, как на грех, явную слабость питает. Кшися, разумеется, даст согласие – как же такому кавалеру, и притом брату пани Маковецкой, отказать, а бедный любимый гайдучок останется на мели.
Со свойственным старым людям упрямством пан Заглоба решил настоять на своем и устроить Басино счастье. Как ни отговаривал его пан Скшетуский, как ни пытался он сам себя порой урезонить, все было тщетно. Правда, случалось, он давал себе зарок угомониться, но потом с еще большей страстью возвращался к мысли о сватовстве. По целым дням размышлял он о том, как бы все половчее устроить, придумывал хитроумные ходы и уловки. И до того входил в роль, что, когда ему казалось – дело сладилось, громко восклицал:
– Да благословит вас Бог, дети мои!
Но теперь-то он видел, что строит замки на песке. И, махнув на все рукой, решил положиться на волю Божию, понимая, что едва ли Кетлинг предпримет до отъезда решительный шаг и объяснится с Кшисей.
Любопытства ради Заглоба решил напоследок выспросить у Кетлинга, когда он собирается ехать и что еще хотел бы предпринять, перед тем как покинет Речь Посполитую. Стараясь вызвать Кетлинга на откровенность, Заглоба сказал с озабоченной миной:
– Ничего