Самый лучший комсомолец. Том 4. Павел Смолин
сосну в горшочке.
– В каком стиле? – уточнил он.
– В наклонном, – подумав, выбрал я. – Меня вдохновляют клонимые ветром деревья – обладая гибкостью, они не ломаются. Буду благодарен и за подробную инструкцию по уходу за растением.
– Я обо всем позабочусь, Тукачеву-сенсей, – пообещал японский куратор.
Глава 7
Прохладные струи воды приятно били по уставшему от жары, не единожды пропотевшему и провонявшему чужим табаком телу. Душ в посольстве общий, поэтому, в целях безопасности, под соседним полощется дядя Герман, а вот остальные три – свободны. Большая часть сотрудников еще на работе потому что. Как-то прямо неловко – не из-за наготы, а из-за отсутствия перегородок. Как в тюрьме, блин! Ох уж эта Родина. С другой стороны – может от этого «чувство локтя» вырабатывается?
Ведущая в раздевалку дверь хлопнула, мы с товарищем подполковником обернулись – Витька-полуказах зашел, тоже решил освежиться, видимо. Рядовых сотрудников велено пускать, я же не настолько зазнался, чтобы в одиночестве банные процедуры принимать, пока остальные злятся и обламываются. Поздоровались, пацан пристроился к соседней от меня лейке. Продолжив процедуры, я немного смутился – пялится, зараза такая. Но эрекции, прости-господи, нету, так что может просто из любопытства? Я же типа Электроник, вот, человечность проверяет. Но пялится безбожно – это в конце концов невежливо!
– Как жизнь? – не выдержал я.
Дядя Герман хрюкнул.
– Нормально, – смущенно буркнул Витя. – А это от пуль у тебя шрамы?
– От них, – не без облегчения подтвердил я.
Вот она разгадка – шрамы у меня довольно жуткие, и интерес к ним я понять могу.
– А пули остались? – спросил он.
– Одна есть, – подтвердил я. – Из груди вынули, дома храню, под бронестеклом на память.
– Ничего себе! – восхитился он. – А в меня пока не стреляли.
– Радоваться надо, – веско заметил дядя Герман, у которого туловище вообще хоть в музей непростой жизни сдавай – и колотые, и резаные, и рваные, и огнестрельные – все собрал.
– Согласен, – поддакнул я. – Когда стреляют – это больно и страшно, я бы, например, больше не хотел.
– Буду радоваться, – пообещал пацан.
Вроде даже искренне. Смыв с себя мыло, он свалил.
– Странный какой-то, – поделился мнением дядя Герман.
– Странный, – согласился я. – На чужбине вырос – может поэтому?
– Другие-то обычные, как у нас, – не согласился он.
– Надо будет папочку попросить – и на него, и на родителей, – решил я. – Надя у нас ценная госсобственность, и кому попало ее отдавать нельзя.
– Сваха ты, а не комсомолец! – приложил меня КГБшник.
– Одно другому не мешает, – не обиделся я.
Закрыв воду одновременно со мной, товарищ подполковник подобрал взятый с собой «макаров», мы выбрались в раздевалку, и я расстроился – полотенце пропало. Товарищ подполковник