Победить любой ценой. Сергей Алтынов
в палату.
Я узнал стриженого первым. Того самого, которого я дважды угостил своим бо по буйной головушке. Он лежал с обмотанной бинтами башкой на кушетке, в остальном же был в полном здравии и даже листал какой-то глянцевый журнал.
– Здорово, – произнес я, присаживаясь на край кровати. – Узнал, дружище?
Еще бы он не узнал. Уцелевшие зубы аж запрыгали, но стриженый сумел взять себя в руки.
– Чего не здороваешься? – спросил я, как ни в чем не бывало протягивая стриженому правую руку.
При этом, незаметно для Тони, я слегка распахнул куртку, показывая пациенту, что я при боевом арсенале. Стриженому ничего не оставалось, как пожать протянутую ладонь и выдавить из себя вялое приветствие.
– Ну вот и славно! – улыбнулся я. – У меня к тебе пара вопросов… Тоня! – повернулся я к девушке. – Вы же видите, человек узнал меня, ему ничего не грозит… Так ведь? – осведомился я у стриженого, вновь ненавязчиво и незаметно для Антонины продемонстрировав ему свое вооружение.
– Да, – кивнул он.
Весьма неглупый субъект. Оценивает людей по себе. Быстро сообразил, что, ответь он что-то иное, девица его не спасет. Противник же (то есть я) без зазрения совести завалит и ее, и его. Сомнений на этот счет у него нет.
– Ну вот, Тоня. Я очень прошу, дайте нам поговорить наедине.
– Хорошо. Но не более пяти минут, – смилостивилась сержант медслужбы. – Время я засекаю.
– Чего хочешь? – хрипло пробормотал он, когда за девушкой захлопнулась дверь.
– На Эль-Абу работаешь? – спросил я, стараясь не снижать набранного темпа.
– Такого не знаю…
С помощью ножки табурета я накрепко запер дверь. Бить раненого нехорошо. Особенно если он лежит перед тобой весь в бинтах. Но если вспомнить, что этот раненый некоторое время назад избивал стоявшего на коленях человека и грозил ему всякими интересными вещами вроде сдирания кожи и отрубания пальцев… Стриженый глухо застонал, хотя ткнул я его вполсилы, правда, весьма болезненно, по сухожилию на правой руке. При этом я не забыл проверить содержимое его карманов. Там оказалась пара одноразовых шприцев и четыре сложенных вдвое тетрадных листков, исписанных мелким неразборчивым почерком. Листки я положил в собственный карман (расшифрую, если время останется), шприцы сунул в тумбочку.
– Кто приказал захватить тех двух людей? Кому ты должен был доложить о выполнении? – обозначил я интересующие меня темы.
Стриженый сдерживал стоны, он прекрасно понимал, что, стоит ему заорать в полный голос, я не буду с ним церемониться. Однако отвечать на мои вопросы он тоже не торопился, а ведь через четыре с половиной минуты сюда явится строгая Антонина. Мне пришлось ударить его еще раз, а затем сильно надавить ребром ладони на горло. Противник захрипел, глаза чуть не выкатились из орбит.
– Урод, – полушепотом проговорил я. – Я тебя на клочья порву прямо здесь!
Бандит хрипел так, что пена на губах появилась, и тогда я убрал руку.
– Хашим его зовут. Ну, того, кто нанял меня…
– А ты с ним на контракте?
– Я