Победить любой ценой. Сергей Алтынов
очи свои ясные веками прикрыв.
– Ты – боец спецназа ВДВ, и невыполнимых приказов для тебя нет… – продолжил майор, слегка прищурив правую, покалеченную, бровь. – Но эти люди неприкосновенны… Даже если будет приказ.
– А что… – невольно сглотнув, проговорил я. – Может быть такой приказ?
– Может. – Теперь глаза моего отца-командира открылись полностью и смотрели не мигая.
Позже я узнал, что кружку разведенного спирта Чабан принял. Делал он это редко, пьяным и особо говорливым его никто не видел.
К чему клонил тогда майор, я лишь потом понял. После Москвы 93-го года. Других межрегиональных конфликтов. Мы тогда совсем молодыми были. Точно предвидел все Яков Максимыч. Любой приказ может быть… Мяснику и Малышу в этом плане легче – они детдомовцы. Всего одна неприкосновенная персона у них. Впрочем, у Малыша, судя по всему, и ее нету. Он женщин сторонится, остерегается. В Малыше росту и ста шестидесяти пяти не наберется. Однако в рукопашной серьезен, даже супротив меня. Руки у него жилистые, силы необычайной и бьет резко, молниеносно. А если не руками, так зубами порвет…. Детдомовец – за спиной НИЧЕГО. Впрочем, у меня тоже не так уж много.
– Баба – это… – Отец-командир вновь прикрывает глаза. Молчит некоторое время. – Баба – это все… – произносит наконец и теперь уже замолкает надолго. Смотрит в землю, на рубленом лице ни одна мышца не дрогнет, кулаки с отбитыми костяшками словно в колени вросли.
Окаменел отец-командир, он же К43-1. Не мастак он проповеди толкать…. Мало кто видел ту фотокарточку, что майор в кармане таскает. Мы с Кентавром как-то случайно в кунге застали майора. Сидел точно так же, точно камнем оборотился, и карточку ту черно-белую перед глазами держал. А на карточке женщина – в летнем платье, с зачесанными назад волосами. Не худенькая, не полная. Что красавица, не скажешь, но приятная, милая. Одно слово – баба. А для майора это слово святое. Вот таков он, наш командир. Чабан. Откуда такой позывной у майора, никто не знал и не спрашивал. А то получишь ответ – «Потому что вас, баранов, пасу». Бывал иной раз Сергеев несдержан на язык, но говорил всегда по существу.
– Ваша задача – самим выжить, своих бойцов сберечь. И задание выполнить, – говорил он, натаскивая нас.
– А бывает так, Яков Максимович? – спросит иной острослов.
– Редко, – отвечал Чабан. – Вот вы этой редкостью и должны стать.
У Чабана голубые, скорее даже синие глаза. Большие, точно девичьи. Но взгляд жесткий, мужской. Скулы широкие, монгольские: видать, много кровей в Чабане намешано. Выглядит моложе своих лет (сейчас Сергееву уже за пятьдесят). А голос совсем не командирский, не гвардейский. Точно не командует он нами, а по-товарищески обращается…
Видно, из-за голоса он так в майорах и увяз. С такой интонацией в полковники (тем паче в генералы) не берут. Даже ругает нас по-отечески, без зла, но с огорчением…
А стали мы «единым целым» в начале девяностых годов, почти сразу после выпуска из учебного центра.
– Вам