Ушедший мир. Деннис Лихэйн
быть незаметным, и это была его отличительная черта. В школе его не только никогда не вызывали к доске, но пару раз учителя даже забывали выставить отметки за четверть. Автобус спортивной команды уезжал без него, коллеги по работе обычно называли его чужими именами (Уильям, Уэсли и даже почему-то Ллойд), даже собственный отец порой щелкал пальцами, чтобы вспомнить, как его зовут. Последние три недели Уайетт Петтигрю приезжал в Айбор каждый день, пересекал на Одиннадцатой авеню линию, отделявшую белый квартал от цветных, и катил по улицам, жители которых если и видели за последние пять лет белых людей, то исключительно молочников, мороженщиков, пожарных, полицейских и, в редких случаях, домовладельцев.
Уайетт таскался хвостом за Монтусом Диксом от квартиры Большого Негра, расположенной над бильярдной, до кофейни на Десятой улице, прачечной на Восьмой авеню, аптеки на Небраска-стрит, куриного ресторана на Меридиан и крошечного, зато чистенького кладбища на Девятой улице. За исключением кладбища, где, как выяснил Уайетт, покоились отец Монтуса Дикса, его мать, две тетушки и дядя, все прочие заведения платили Монтусу за «крышу», или держали для него тотализатор, или вели торговлю его незаконным алкоголем, по-прежнему приносившим немалый доход, потому что всегда находились клиенты, которым наплевать, есть на бутылке акцизная марка или нет. Клиентам Монтуса Дикса было наплевать. Клиенты Монтуса Дикса были единственными людьми, еще более незаметными, чем Уайетт Петтигрю. В негритянских кварталах Айбора, и без того обособленных, афрокубинцы были отделены даже от афроамериканцев, потому что цвет шоколада отличался от цвета кофе.
Монтус Дикс был там их мэром, их губернатором, их королем. Он сам устанавливал тарифы на свои услуги, зато и предоставлял эти услуги. Когда люди выходили на забастовку, он защищал их от полиции, оставлял у них на задней веранде еду, если они заболевали, даже списывал иногда долги, когда в последние, голодные годы войны мужчины уходили и уже не возвращались. Большинство его подданных любили Монтуса Дикса, даже его должники.
А таких было больше, чем когда-либо, во всяком случае с начала выхода из Великой депрессии в тридцать восьмом. Второй раз за текущий месяц несколько человек, платившие еженедельно, заявили, что денег нет, поэтому Монтус решил навестить их лично. Кинкейд, торговец фруктами с Девятой улицы, сдался сразу, стоило Монтусу войти в дверь. Монтус, в котором было шесть футов и два дюйма, обычно носил шляпы, добавлявшие ему еще три дюйма, и потому выглядел весьма внушительно. Кинкейд был первым из трех должников, кто чудесным образом нашел деньги, причем очень быстро.
Это избавило Монтуса – который в последнее время не просто от всего устал, его достало все это дерьмо, достало держать твердую руку на неровном пульсе – от необходимости задать вопрос, почему его должники эти полмесяца делали выплаты столь небрежно. Ровесник своего века, с недавних пор Монтус чувствовал себя стариком. С возрастом, видимо, понимаешь, что у тебя за спиной встает новое поколение людишек, которые занимаются теми же бесполезными глупостями, что и предыдущее. Никто ничему не учится.