Фаэтоны. Сергей Михайлович Христофоров
ведь было придумать что-то эдакое… В противном случае, Гималеев мог просто прошерстить мои папки с рисунками (а мог бы и просто залезть в альбомы более известных обществу художников – хотя бы и Леже с Пикассо) да и выбрать на свой вкус. На что-то другое же он рассчитывал, приглашая в соратники именно меня?
Словом, работа не клеилась. Ничего принципиально нового, отличного от того, что я рисовал раньше, в голову не приходило.
Я поставил кастрюлю на плитку, приготовившись разрезать пакетик с супом. Раздалось вдруг бряканье дверного колокольчика.
Кряхтя от досады, я встал – гостей мне было ждать неоткуда, редкий человек знал о моем здешнем существовании, а тот, кто знал, был в курсе, что я его не жду! Хватает того, чтоб моё постоянное жилье давно уже превратилось в проходной двор, из которого я сам убегал.
Скорее всего, это были соседи, заскочившие на дачу, чтоб проверить, на месте ли их сад и огород. А, может, местные власти в лице сторожа. Не приведи Господь, ему опять стало скучно, и он приплелся, чтоб перекинуться со мной парой слов (в надежде на угощение). Рановато. Подходя к двери, я на секунду глянул в окошко, выходящее на крыльцо – нет, там был не один человек, а мелькнувшая в окне дубленка не походила на тулуп сторожа.
Я открыл дверь.
– Ну, слава тебе, Господи! Мы уж искали по всему городу! Думали, если тебя и тут нет, то мы разнесем эту избушку в ш-ш-шепки!
Таким вихрем обрушился на меня не кто иной, как Гималеев. Он сразу же загородил весь дверной проем своей массивной фигурой – я не мог разглядеть, кто с ним.
– Командир, езжай! – крикнул он, обернувшись, видимо к такси. Только тут я увидел его спутника.
Вернее, спутницу. Это была Лена.
Гималеев разобрался, наконец, с таксистом, и под звуки загудевшего с натугой мотора, вступил в мою обитель. Странно, что я не обратил внимания на звук двигателя, когда они подъехали, впрочем, люди тут жили и зимой, и часто проезжали мимо моего домика.
– Помоги даме! – небрежно бросил он мне и, не раздеваясь сам, протопал прямо в комнату.
– Ну и жарища на улице! – кричал он уже оттуда, – Совсем весной пахнет!
В такси у него жарища… Я смущенно и оттого неуклюже помог Лене снять пальто. Несколько раз взглянул на нее, стараясь поймать ее взгляд, но безуспешно. Она была как бы закрыта, запеленута и недостижима. Однако, сам факт ее приезда, казалось, говорил о чем-то. Не могла же она просто сопровождать Режиссера? Хотя, кто ж их знает?
Лена, взглянув на себя в зеркало (даже и здесь я не сумел поймать ее взгляда, хотя обычно люди, отводя глаза при встрече, в зеркале-то уж обязательно на вас посмотрят) поправила волосы и прошла в комнату вслед за Гималеевым.
– А! Работаешь! – неслось оттуда, – Молодец, молодец! Леночка, ты ведь не была еще здесь?
– Нет, – это было первое, что услышал я от нее сегодня. – Откуда?
О,