Штурм Бахмута. Позывной «Констебль». Александр «Писатель» Савицкий
обустройством занималась женщина. По всей видимости, люди, жившие здесь, все делали с душой. До того, как в Попасную пришла война, тут было уютно. Повсюду были разбросаны забытые хозяевами вещи, битые стекла, растрепанные книжки и бумаги. Видимо, когда хозяева уходили, забирали только необходимое.
Я открыл встроенный шкаф и увидел много-много женских вещей, аккуратно развешенных на плечиках. Такие же вещи весели у нас в шкафу, когда мы жили с Надей. Я снял перчатку и стряхнул пыль с одного из платьев и закрыл этот шкаф. Было ощущение, что мы вторгаемся в интимное пространство других людей – мерзкое неприятное ощущение подглядывания из-за плеча в чужую почту.
Вторая комната была детской. Там стояла двухъярусная кровать, а обои были с розовыми единорогами, скачущими по радуге. Я поставил свой рюкзак у кровати и сел на нее.
Из выбитого окна сильно дуло. Вдалеке еле слышно громыхала канонада. Мой взгляд блуждал по комнате, пока не уперся в оловянного солдатика.
«Интересно, кто здесь жил и из чего состояла их жизнь? Где они работали?.. Зачем тебе это знать?!» – пытался остановить я назойливые мысли.
На войне есть три типа людей. Первый и второй – это противники: солдаты противоборствующих сторон, для которых этот дом и эта квартира – просто огневая точка, которую нужно либо удержать, либо захватить. И есть третья, самая страдающая сторона – мирняк. Те, для кого этот двор и этот дом – Родина. То место, с которым связаны воспоминания детства и все самое теплое и дорогое. Таким людям достаточно одного взгляда на этот двор, чтобы память выдала им целый фильм, наполненный не только рядом картинок, но и связанными с ними переживаниями.
Я посмотрел в разбитое окно, выходящее во двор, и представил, о чем бы мог думать человек выросший здесь: «Вот там, где валяется перевернутый жигуленок, отец впервые посадил меня на велосипед. Вот моя школа, в которую, когда-то давно моя мать отвела меня за руку с букетом цветов. Сейчас половина ее разобрана танком, а оставшаяся – усеяна отметинами от пуль и зарядов гранатомета. Вот там, где сейчас воронка от сто двадцатимиллиметровой мины, я дрался с Вовкой из третьего «Б» класса. А вот на той лавке, где на земле видна бурая лужа высохшей крови, я первый раз поцеловался с Наташкой… – продолжал фантазировать я – Возможно люди, которые жили в этой квартире копили на нее долгое время…».
Из окна, прямо в мое лицо, дунул злой порыв ветра и бросил мне в лицо песок.
«Все, завязывай! Это временное место дислокации и сейчас важно проследить, чтобы бойцы устроились получше. Может, это вообще последнее обустроенное хоть какими-то удобствами жилище», – я выключил режим поэта и вернулся в реальность.
Ответственность командира помогала мне не погружаться в эти сентиментальные мысли: «Я на работе. У меня есть контракт!».
Я встал и вышел из детской комнаты во взрослый мир.
– «Сезам»?
– Да, командир, – отвечая тут же возник в проеме двери Адик.
– Нужно