ТриАда. Юрий Леон
человека, изощрившегося одновременно в метафизических аналогиях и в этическом герметизме. Этот круговорот определяет гигантский комплекс переходов, превращений, порождений – комплекс тонких проявлений, глубоких знаний, открываемый священными книгами и понятый при прочтении. И только тогда Зар умирает и высвобождается закованное в школьные догмы и роковую судьбу сознание. Выстраданный опыт и приобретённая мудрость формируют новое свободное знание, связанное с высшим путем мудрой и жертвенной любви.
«»
Декорации вновь изменились. Теперь оставшиеся толпились на посадочном терминале горной трассы, который, скорее, напоминал здание морга или больничного комплекса, чем небесную гавань. В здании было еще солнечно, но быстро темнело. Гигантские скрипящие вагоны-фуникулеры, ещё более масштабные, чем в цирке «чертова колеса», медленно подходили к терминалу для посадки пассажиров, прибывающих нескончаемой толпой. Подходившие и взлетающие «вагоны» выглядели фирменно и необычно. Необычным было и обслуживание. На верхнем ярусе «аэровокзала» в костюме зелёного ящера весело встречал прибывающих красноглазый бес. Из верхних поездов выходили дети в сопровождении Хранителей. На нижнем, в форменном мундире смотрителя предгорного курорта всех встречала ласково улыбающаяся красотка – «царица мира и жизни». Личный гений провожал каждого, отбывающего в пропасть неизвестности. В проводниках улетающих вагонов состояли на службе молчаливые демоны. В самом конце «взлётной полосы» виднелся заиндевевший, забрызганный грязью и нечистотами «столыпинский» вагон для проклятых. Дрожащие, искаженные пороками тени шли на посадку по живому коридору из растерзанных ими жертв.
Вот уже старинный колокол прозвонил и над нижней платформой разнесся жуткий рёв реактивных, как показалось, двигателей.
Прозрачные люди садились в фуникулёры до станций или зон, указанных в билетах. Перед посадочной платформой обезьянки из лаборатории Великого алхимика, крутили свою шарманку и под звуки марша Шопена выдавали каждому убывающему в иные миры, каждому проходящему в вагон, одну из цыганских карт, – как билет со скрытым смыслом отправления, его поездки и места назначения.
Поглотив в темные недра, и захлопнув за прибывшими огненные двери, вагоны стрелой, с железным грохотом и визгом, кубарем устремлялись в мрачную и взвихренную заоблачную высь.
«»
Экспресс агрегатного перехода в своем движении «чертова колеса» змеей опоясал потемневшую площадь, будто кусая свой хвост, и скрылся в золотистой туманной кисее. Вагон вошел в странный вертикальный тоннель с подъемами и падениями, возникающими токами спирали индуктивности тревожных чувств неизвестности, безвременья и невесомости.
Сверкавшая на посадочном поле хрустальная морось, насыщенная брильянтовым светом и солнечной жизнью, – за окном словно остекленела и помертвела. Воздушный океан погрузился в сумрак и вагоны окутала холодная пелена ночи.
«»
Воздушный океан