Беловы. Никита Каретников
вокруг суетились толпы людей – каждый был погружен в свои дела, – как будто они были простыми актерами на сцене в этой грандиозной пьесе под названием жизнь. Однако судьба часто бывает прихотлива в своих замыслах; как только Петр завернул за угол возле Казанского собора, он увидел знакомую фигуру: Ипполита Матвеевича, купца, чья репутация имела большое значение как для торговли, так и для слухов. Их взгляды на мгновение встретились, прежде чем Ипполит Матвеевич поспешно ретировался в соседнее здание. Любопытное ощущение кольнуло сознание Петра – разве этот человек не должен был заниматься делами далеко отсюда, в Казани? Но подобные размышления быстро рассеялись; его ждали более насущные заботы. Через десять минут он оказался на пороге дома Роше. Он целенаправленно поднимался по лестнице, пока не добрался до двенадцатой квартиры – номер, врезавшийся в память скорее по необходимости, чем по знакомству. Он осторожно постучал в дверь, предвкушение смешивалось с трепетом, когда она со скрипом отворилась и на пороге появилась Мария – их служанка, – пристальным взглядом оценивающая нежданного посетителя.
«Кого вы ищете?» – спросила она с вежливым любопытством.
«Я здесь из-за мадмуазель Роше», – серьезно ответил Петр.
«Входите», – Мария сделала грациозный жест, прежде чем позвать: «Господин Белов!», когда они вошли в залитую солнцем гостиную, обставленную изящной мебелью и яркими цветочными композициями, которые придавали тепло в остальном строгой комнате.
Мадмуазель Роше подняла взгляд со своего места у окна – ее лицо просветлело от удивления, когда в чертах появилось узнавание.
«А! Вы, должно быть, сын Льва Николаевича! Я рада познакомиться с вами», – воскликнула она с неподдельной жизнерадостностью, слегка окрашенной печальными нотками.
«Да», – тихо сказал Петр; непрошеные воспоминания нахлынули на него – смех, которым делились родители, теперь смолк навсегда – «Я пришел с новостями, к сожалению прискорбными».
Выражение лица Анны неуловимо изменилось; сочувствие мелькнуло в ее голубых глазах, отражающих глубины, подобные лазурному морю под золотым солнечным светом.
«Я глубоко опечалена, услышав такие новости о ваших родителях», – грустно сказала Анна.
Петр серьезно кивнул, но продолжал пробираться сквозь этот лабиринт приличий и деликатности: «Могу ли я поинтересоваться… что побудило моего отца заинтересоваться вами?»
Ее лицо на мгновение омрачилось, как будто она вспомнила горько-сладкие воспоминания, давно похороненные под слоями времени и обстоятельств.
«Ваша семья погрязла в значительных долгах, – осторожно начала она, но решительно продолжила, – и хотя поначалу я не знала, что существует другая женщина, которой он дорожил… когда узнала о вашей ситуации, – Анна задумчиво помолчала, внимательно изучая его реакцию, – мое сердце сжалилось над всеми вами».
Внезапная волна отвращения захлестнула Петра при этих словах – ибо как можно испытывать