Этажи. №2. Март 2016. Литературно-художественный журнал
в мастерской – там среди холстов, что хочешь можно спрятать. Продукты тоже он брал непонятно где – видно, у него свои источники. Денис так убедительно делал вид, что не знает о ночной почте, что даже переигрывал. Как-то, в самом начале, воскресным утром спросил:
– А куда мешок с печеньем делся, вот тут стоял?
Она прижала палец к губам и взглянула так, что он осекся и больше не спрашивал. Денис у нее шутник, но есть, знаете ли, вещи, которыми шутить не следует.
13
Случалось, кто-нибудь из них не мог найти на почту дороги. Оксана всякий раз пугалась, не понимала почему. Потом во сне спрашивала у мужа, но этого даже он не умел объяснить.
Наяву с мужем трудно было поговорить серьезно – отшутится, обнимет, подхватит на руки, закружит – вот и весь разговор. Ни с того ни с сего, на пустом месте рассорился с Оксаниным отцом. Старик хотел его поддразнить, он всегда всех поддразнивал:
– Слухай, Денис, ото был у меня друг, всю жизнь Лениных писал. Так родня его как сыр в масле каталась! Кого б тебе такого писать, щоб гроши лопатою гребты?
Денис набычился, покраснел, слова отца показались ему упреком. Оксана пыталась объяснить, что отец хотел как лучше: помочь, подсказать. Ну, неудачно подсказал, но что ж обижаться-то на старого человека? Но толком поговорить не удавалось.
Зато на почте они разговаривали подолгу и совсем иначе – проще, откровенней. Как-то во сне она спросила у мужа: почему так? Почему днем он другой? Он усмехнулся:
– Не забывай, красавица, я тебе снюсь. Какого хочешь, такого и сочиняешь.
Оксана почувствовала, как у нее задрожали губы.
– Снишься? Как ты мог сказать такое? Не шути так больше, я тебя прошу!
– Ну не буду, не буду… Понимаешь, здесь я бывший историк, старый учитель, калека – мне мало нужно от жизни. А днем я художник. Амбициозный, талантливый, как черт – и не признанный, ни одной выставки за всю жизнь. А мне за сорок.
– Что ж ты не сказал? Я бы с тобой… мы бы вместе.
– Нет, красавица, это я должен сам.
Оксана вздохнула. Вот хотя бы этот разговор – он разве возможен с Денисом? Тот бы свел все в шутку или погромче включил телевизор.
14
Володю выпустили в августе восемьдесят седьмого – и не просто выпустили, а реабилитировали. Еще год назад это казалось фантастикой. В первые дни Оксана ходила за сыном по квартире, словно примагниченная, смотрела, не могла насмотреться, как он умывается, говорит по телефону, завтракает.
У него на левой руке не было последних фаланг двух пальцев. Оксана ойкнула, когда увидела, хотела рассмотреть, но Володя отнял руку:
– Все нормально, мам.
Понятно: в эти дела ей ходу нет. Сын теперь тепло одевался, не выносил сквозняков, спал, укрывшись с головой, а чуть похолодало, стал носить перчатки – и все равно кряхтел от боли, стоило озябнуть рукам. Оксана не сразу догадалась, что это последствия обморожения. В Киеве, у ее пациентов, такое бывало редко.
Володя