Командировка на химию. Валерий Гудошников
вторые пилоты пошли, прямо электровеники! Ты на часы посмотри. До захода солнца десять минут осталось, а до базы лёту – три часа. А химические самолёты, да будет тебе известно, по ночам не летают, запрещено. Кстати, в поле никогда не приходилось ночевать?
Только сейчас он осознал весь драматизм ситуации. Они обречены ночевать в поле. Ну и перспектива! Ни каким документом это не предусмотрено.
– Ни в каком документе не написано, что лётчик голодный должен спать у самолёта, – словно прочитав мысли Клёнова, сердито проговорил Зародов. – Натощак – не летай, отдыхай – как положено. Спиртного на точке – ни грамма. Документы оформляй – как положено. И прочее, и прочее. Всё расписали, не жизнь, а малина! А жизнь – она не инструкция, иногда и кукарекать заставляет.
– Уже заставила, – поправил Зубарев. – Всю ночь будем кукарекать у самолёта.
– А жрать-то всё сильнее хочется, мужики. Может, где-то поблизости в поле что-то съестное растёт?
– Так, что забудь, Жорка, чему тебя в училище учили, – продолжал Зубарев. – Там были возвышенные мечты, здесь – суровая реальность, проза жизни. И первая твоя командировка с первых же часов эту прозу показала. Но это ещё цветочки, бывает и хуже.
Из самолёта выпрыгнул командир звена.
– Быстро! Собирайтесь! Вылетаем!
– Куда? Уже солнце село.
– Не ночевать же здесь. Дежурный командир на базе посоветовал в «Красный Октябрь» перелететь. Обещал туда позвонить, чтобы встретили.
– Он на часы смотрел, когда такой совет давал? – зло бросил Зубарев. – Да и кому он позвонит? Кого это сейчас в колхозной конторе найдёшь?
– Я уже не раз в поле ночевал, – повысил голос Манилов, – больше не хочу. Холодно тут ночью. Быстро в кабину.
С грохотом полетели в фюзеляж раскладушки. Запустили двигатель и прямо со стоянки пошли на взлёт.
– Курс, какой курс? – спросил Зубарев.
Манилов покрутил полётную карту.
– Держи 50 градусов. Высота – сто метров.
Шли на максимальном режиме. Под крылом мелькали лесополосы, чёрные нитки полевых дорог, заброшенные полевые станы, выжженные солнцем поля. Стало темнеть. А темнеет в степи быстро. На двадцатой минуте полёта по расчёту должен появиться «Красный Октябрь». Прошло уже две минуты сверх расчётных, но впереди была одна только степь. Краски на земле стали серыми и размытыми, видимость ухудшалась с каждой минутой. На 23-й минуте полёта поняли: никакого населённого пункта впереди не будет.
– Он где-то рядом должен быть! – забыв про переговорное устройство, проорал Манилов. – Курс – вправо под девяносто! Набрать высоту!
Зубарев потянул штурвал на себя. Горизонт раздвинулся. Прошли пять минут с новым курсом, в степи – ни огонька.
– Может быть, сядем где-нибудь, пока ещё что-то видно? – хриплым от напряжения голосом спросил Зубарев.
– Курс – на сто восемьдесят! Идём обратно! – вместо ответа скомандовал Манилов, включая секундомер.
Прошли 10 минут с обратным курсом. По прежнему впереди ничего не было.
– Эта