Такая короткая вечность. Импровизация на библейские темы. Борис Шапиро-Тулин
Самуилом выбирал царя, а попав в Иерусалим, следил, как исполняется приказ Соломона, мудрейшего из мудрых, по созданию особого тайника в недрах горы Мориа.
Текст, которым, проснувшись, я пробовал записать своё сновидение, вначале ощущался неким туманным сгустком, но потом, в течение дня, из бесформенной его массы начинали проступать цепляющиеся друг за друга фразы. Я набрасывал их на компьютере, искал соответствующие цитаты из Библии, да еще добавлял к ним мнения непримиримых оппонентов. И всё для того, чтобы мост, который я выстраивал между двумя берегами – вымыслом и реальностью, – имел бы прочный настил, надежные поручни и радующие глаз архитектурные украшения.
А уж в каком направлении двинется по этому мосту читатель, и какие сны ему будут после этого сниться, каждый волен решать сам за себя.
Операция «Спасение»
Глава первая
Молния потопа
Краска капала на бороду, мелкими брызгами покрывала лицо. Чтобы видеть, как она ложится на потолок, голову все время приходилось задирать кверху. Плечи и шея ныли от постоянного напряжения. Рука, державшая кисть, немела и отказывалась подчиняться. Тогда Микеланджело опускался на скрипящий настил лесов и закрывал глаза, но вместо спасительного провала в затемненную пустоту перед его внутренним взором продолжали бесконечной чередой возникать персонажи библейского потопа. Меняя друг друга, фигуры эти выплывали из какого-то запредельного пространства, беззвучно двигались по направлению к огромному ковчегу и, разбившись о его корму, бесследно исчезали в неподвижной воде.
Оттого что все это происходило в абсолютной тишине и фигуры людей, как в бесконечном калейдоскопе, были неотличимы друг от друга – скорее даже не фигуры, а некие плоские, лишенные признаков жизни силуэты, – Микеланджело становилось не по себе. Он открывал глаза, и взгляд его тотчас же натыкался на другой, уже готовый сюжет: седобородый старец, лежащий на полу, и трое его сыновей, стоящие над ним. Казалось, вся композиция парила в воздухе, непонятно какой силой удерживаясь почти в самом конце пустого еще плафона, примыкавшего к восточной стене Сикстинской капеллы.
Микеланджело потянулся к лежащей рядом с кувшином молока изрядно потрепанной, забрызганной краской Библии, открыл ее на странице, заложенной куском картона, и, с трудом сфокусировав на тексте глаза, в который раз прочел: «Ной начал возделывать землю, и насадил виноградник. И выпил он вина и опьянел, и лежал обнаженным в шатре своем. И увидел Хам, отец Ханаана, наготу отца своего, и выйдя рассказал двум братьям своим. Сим же и Иафет взяли одежду, и, положив ее на плечи свои, пошли задом, и покрыли наготу отца своего…»
Микеланджело почему-то был уверен, что написанная им фигура Ноя в точности соответствует внешности библейского персонажа. Вначале он, правда, раздумывал над тем, не придать ли облику старца свои собственные черты. Но потом от этой идеи отказался. Слишком разные темпераменты были у художника и у того, кого