Неохазарус. Мурат Юсупов
азу не произнеся его имени, – вот в чем подлинный смысл любви.
Книга Вторая
«Хагакурэ»
Дзете Ямамото
1
ДЕНЬ СВЯТОГО ВАЛЕНТИНА
– Ты ночью выходил?
– Да, в подвал, прогонять бомжей… в два ночи, они без комплексов, смеются,Б и три гнома… – примерным пасынком рассказывал он строгой, жене… И, чтоб не посчитала за слабость, умалчивал, что всё же прихватил для них подсохший кусок пирога и пару вялых, польских яблок, а за спиной, на всякий случай, обрезок клюшки… еще умолчал, что чувствовал себя палачом, глядя, как,те выходя из подвала, ступают по хрустящим морозным снегом ступенькам, смиренно подымаясь на эшафот зимы: "Я всегда с ней не договариваю, смотрю по ситуации, хитрю, вспоминая, что не любит, когда выдавливают лимон,разбавляют заварку, а уж остальное."
Она, не в силах увернуться от реалий подвальных проблем, по ходу рассказа тускнела. «Раньше ты почитал меня как принцессу, а сейчас такое ,лучше б молчал» – сожалели глаза. Он спешно менял тему,увеличивал количество эпитетов, искал развлечений, подбирал боулинг,поощрял шопинг, йогу специально для неё,чтоб ещё улучшить и так нереально красивое тело, отвлеченное, вырывающее с корнем из повседневности,но что греха таить всё равно не перебивающее лукавства в глазах,так что на миг вносила смуту и ощущение брезгливости, от мысли что думает не о нём и здесь лишь отбывает номер – аншлаговый спектакль театра Ленинского комсомола или любой студии Петра Фоменко…
«Ей пора из привычной среды окунуться в непривычную: из города в лес или из зимней Москвы в южное лето, от мужа в ежовые рукавицы к начальнику, начальнице, иезуитам…» – неохотно признавал ,что то в чём сам ничего не ведал,как то о чём то догадываясь,но всё не то, что для отдыха и развлечения ей вполне хватило б финансово обеспеченно-го шопинга,опять он и хорошо прожаренного, молотого и сваренного в медной турке, кофе.
Тимур придумывал, как отвлечь, а меж тем всё происходило само по себе без его участия. Ей как воздух нужна ласка, похвала, комплимент, цветок, улыбка, а он ей – кляксу обыденной критики на изнеженное розовое тельце самомнения и стальной кнопкой в голову за многолетний труд на благо семьи,что может быть хуже,только безразличие. И еще к тому же ритуально татуирую ее лицо,иногда колко принижая этническую принадлежность, словно сам с Луны свалился, – в результате отношения притянуты за уши и напряжены, как пластиковые цветы вместо живых в красивой богемской вазе. Повода для щенячьих восторгов нет,только бронетранспортером вперёд, была не была, по клумбам памяти к бесследно ушедшему переизбытку чувств, к его призраку, блестящему стразами Сваровски,странно, а ведь её люблю,почему так,что мне ещё , штиль на некоторое время, до попадания нового коммулятивного, в виде очередного замечания в её адрес. Что поделать, ну не любит она этого!
– Туфли испачкал? – вздохнула Ума. – Тебе это надо? Что ты за весь дом мечешься!?
Все это он знал наизусть и поэтому, увидев на кухонном столе открытую баночку оливок, понял – белочка хочет полакомиться отложенными на зиму орешками: «Ну уж нет, гха, гха, гха…» Она сделала невинный вид. Дразня,провел перед ней баночку с оливками и как робототехникс инжинеринг, знающий не одну тональность, медленно засмеялся: «Гха, гха, гха, гха», имитируя поедание неприкасаемого деликатеса. До Умы ,дошли звуки и она, медленно поворачиваясь из-за боли между лопатками, произнесла:
– Мама-а-а-а, шея!
– Ясно, – поддержал Тимур. – Не, Мама мия.
– Болит же.
– Как ты вообще умудряешься спать на животе?
Ответила она а он опять задумался о бомжах. А куда им деваться, тетеревятникам? Мы на первом этаже,и жалко выгонять, зимой, но они – пепельные остовы, чудовища, все пропитали кислятиной и рушатся на ходу. А если пожар? Вот неделю назад, нашел двоих – женщина лежала в яме к верх ногами и вякала, а мужик сидел и курил. Вероятно она что то вякает, ему достается, это понял по опухшему синему лицу, и представляешь, скромно так обессилено курил, ну я им говорю: «Выходи – закрываю», они долго собирались и наконец вышли. Подвал закрыл, чтоб не слышать и не видеть пластиковую кишку дома, повесил третий по счету, сторожевой замок, а аварийка спиливает, но она всё может.
Так общаешься с чиновниками всех рангов и мастей: налоговиками, ментами, банкирами, работниками пенсионного фонда, а особенно с работниками социальных органов, – и понимаешь, что в нашей стране ничего хорошего не спеет, не зреет, не растет; и возникает неумолимое, нарастающее лавинообразное желание бежать прочь, или помочь кому-то разгрести огромную груду рудиментов вперемешку с экскрементами, текущую из, затхлых чердаков высокопоставленных рыб. А пострадают невинные агнцы, и хоть один, а скорее тысячи, да окропят битумные пространства. А те набивают тексты, прячут шпаргалки в карманы, запасаются широкой правовой базой, прикрывая заднее место по которому уже ох как многие хотят приложить пинка, все делая супротив народных нужд, кивая в лучшем случае на бомжей, с намеком