По следам Палленальере. Константин Кохан
глубоко, подобно когтям с виду милой городской кошки. Лишь на первый взгляд он неосторожен и небрежен в словах. Варатрасс хитро прощупывает и изучает своего собеседника.
– А может, и не было никакой страсти к политике? – Таро вновь перебил героя. – Трудно ответить наверняка, не буду. Скажу лишь, что игры с судьбами пешек королей, так называемые „партии в шахматы нулевой категории“, уж чрезмерно въелись. Я потихоньку отошёл от дела, как бы ни хотелось этого признавать. Со взрослением взгляды меняются. Призма розового стеклара бьётся, начинаешь смотреть на всё более абстрактно, а старое, в безволии, уступает место чему-то новому, более подходящему тебе.
– Касаемо империй, королевств иль же прочих сборищ златом обитых… – норд откликнулся на рассуждения Джерума, продолжив мысль. – Хочешь сказать, что всё до дотошности однотипно? Или лишь самую малость?
– Малость.– задумчиво изъяснялся фар'Алион. – Каждой империи отведён срок, прежние крахи – жёсткий урок.
Ничего больше не сказав, Варатрасс устремил прищуренные глаза в щёлкающие и стреляющие кудри огней костра.
– Под светом Суур ничего не изменилось…
Касание – ласка… След пал колкий удар… Полилась рекой дрожь по рукам…
– Что-то шепчет на ухо…
По воле своей,
Будоражит он сон,
Алый осколок Нальере…
А воля его,
Есть мира закон,
Он камня владельца творение…
От силы твоей,
Мне ослепит глаза,
Не спасает пелена в дрёме…
А свет тот,
Есть Суура поток,
Он вечная кровь и ранение…
По воле своей,
Всё пытаюсь взглянуть,
Но непроглядна Огромная в небе…
А воля моя,
Есть силы оплот,
Он утопает меня во безумстве…
От силы моей,
Мне не свернуть,
Не спасает псалом Мäлере…
А свет глаз моих,
Есть призма души,
Он режет лишь междуточие…
И открыл я глаза, взор направил туда… Направил на свет лучезарный. И понял тогда… Прозрел я сполна:
– То коварства ладья парадигмы!
Сумела она в миг сонный создать… Создать иллюзию симфонии Рая… Но непосильным оказалось мне встать – то предстало враждой моих мыслей… сумбуром воспоминаний.
– Сон был во сне… он – отклик мгновенья…
Осознал то не сразу, пытался пробиться… Многогранно манила ясность мерцанья звёзд…
– Палленальере, значит?..
– Он, родимый.
Привал окончен. Валирно'орда ударом ноги потушил тлеющие остатки углей. Наверху царила угрюмая ночь, и лишь одинокий тусклый свет зажжённых лучин был способен незначительно освещать путь. Герои пошли дальше во тьму, отставляя позади непроглядную тень от своих тел.
– Что с рукой-то? Когда успел?
– Давно. Раны прошлого и их вечный след.
–