Посланники. Михаил Ландбург
вселенной, внедри нужное семя в Будущее! Теперь самое время. Пожалуйста, прояви усердие, сделай это! Читающую публику страны я предупрежу, что ты, по причине выхода в декрет, какое-то время печататься прекратишь…
– В декрет? – омрачился Давид. – В Иерусалиме меня ненормальным не посчитают?
– Ни в коем случае, – заверил я. – В столице ненормальных и без тебя хватает, кроме того, любой интеллигентный человек знает, что поэзия – это хворь необычная, ни на одну из других непохожая, и лишь неуч станет выискивать в личности поэта нормальность. Подкорректируй у вселенной ДНК, сделай это! Только учти – службы не дремлют…
– Какие к чертям службы?
Я пояснил:
– Службы государственные, специальные и очень специальные.
Лицо поэта потускнело. В воздухе прозвучало вялое "подумаю".
Мы заговорили о ракетах из Газы, о пылающих домах Негева, о детях, глотающих дым.
– С носителями Зла мы покончим, – обещал я. – Раз и навсегда! А ты, тем временем, займись семяизвержением…
Ночной взгляд луны показался мне враждебным, и я потянулся к автомату.
Чертовщина…
Нервы…
Взводная рация продолжала молчать.
Сидевший под пушкой танка бородатый парень вполголоса читал молитву. "У верующих – Бог один; у неверующих – в зависимости от суммы обстоятельств – множество", – подумалось мне.
Из спального мешка высунулась голова Рана. Выражение на его лице было искажено, будто ему скрутило живот. "Просто не знаю, – озадаченно бормотал он, – лежим тут, лежим… Если домой вернусь ни с чем, что я родным скажу?" Кто-то отозвался: "Что-нибудь скажешь…Если вернёшься целым…"
Ран посмотрел на меня.
– Посоветуйся с Господом, – сказал я.
– Я Бога не трогаю, – буркнул Ран. – Рискованно…
Я подумал, что у каждого своя Судьба –
у травинки,
у пушки,
у книжки.
"А у Судьбы есть судьба?"
Я завёл рассказ об Александре Дюма. Участвуя в дуэли, он вытянул жребий, по условию которого проигравший должен был застрелиться. Дюма удалился в соседнюю комнату, и через мгновенье раздался выстрел. Все замерли. Однако Дюма вернулся и, разведя руками, проговорил: "Я стрелялся, но…промахнулся".
Ран вопросительно посмотрел на меня.
– Может, – сказал Ран, – сообщу домашним, что в меня стреляли, но промахнулись?
– Почему бы нет? – отозвался я.
Громко зевнув, рядовой Виктор посмотрел в сторону Газы и уныло проговорил: "Сержант, как думаешь, там сейчас спят?"
Я пожал плечами.
Виктор не унимался:
– Газа совсем рядом.
Я промолчал. Вспомнилось: "Ближе друзей бывают только враги".
На часах было четверть пятого.
Заметно ослабнув, луна опрокинула себя набок и поползла вниз.
Темень и свет неторопливо менялись местами.
Белесая дымка затянула небо.
Птиц не было видно. Их пения не было слышно.
Пробежался лёгкий ветерок и скрылся в траве.
Я подумал: "Возможно, в это утро наша очередь…"
Мы