Марафон нежеланий. Катерина Ханжина
участился. По лестнице спускался Адам, а за ним его «свита»: девушка с длинными волосами цвета зеленки, как будто обвивающими ее, и крупными, слишком крупными, как две малахитовые брошки, глазами; невысокий и худой парень, узкоплечий, сутуловатый, с мокрыми от пота кудрями и тяжелым хмурым взглядом; увядающая женщина за сорок пять. Вместе с ними на сцену поднялся и Миша.
Все застыли, смотря на Адама. Он шел, слегка улыбаясь, пристально всматриваясь в наши лица. Густые черные волосы, взвихренные надо лбом, черные брови и темно-серый след щетины – наверное, он из тех мужчин, у которых щетина отрастает через пару часов после бритья. Пронзительно-темные глаза: первобытный магнетизм – когда тебе в глаза смотрит хищник, а ты не можешь отвести взгляд, не можешь пошевелиться и не можешь думать ни о чем, кроме его гипнотической радужки и черной бездны зрачка.
Левый глаз немного прищурен, как после неудачной пластической операции. Аккуратный для мужского лица, даже слишком маленький нос. Тонкая полоска губ со снисходительно опущенными уголками губ. Но все горячее средиземноморское в его внешнем виде перечеркивалось холодным взглядом без солнечных искорок и намеков на секс «вон в той бухточке» одним прищуром, и неэкспрессивными, тягучими движениями. Когда он поднялся на сцену и заговорил негромким глубоким голосом, иллюзия горячего мачо окончательно развеялась.
– Почему же «Джунгли»? – Он хитро приподнял уголки рта и, выдерживая паузу, задумчиво посмотрел на темные силуэты холмов.
Секунд через тридцать заговорил еще тише:
– В джунглях невозможно рассмотреть все до мельчайших деталей. Всегда будут оставаться темные, неизведанные уголки. Плющи и лианы будут высасывать соки у твердо стоящих могучих деревьев, ядовитые колючки медленно убивать. Самые смелые и сильные из века в век будут отправляться в дремучие джунгли за редким красивым цветком. Кто-то найдет его, кто-то – свою смерть, а кто-то решит остаться здесь, среди ядовитой красоты и пугающего ночного шума. Добро пожаловать в «Джунгли»!
Все восторженно захлопали. Адам прошелся вдоль нас, медленно пожимая, нет, даже скорее поглаживая наши вспотевшие ладони. Потом вернулся на сцену и стал не спеша декламировать манифест «Джунглей».
Я прочитала его раз двадцать на сайте, еще дома, но сейчас, под гипнотическую музыку и легкое опьянение, как будто слушала его впервые.
«С детства меня завораживала темнота. Не непроглядная чернота, а тьма в процессе поглощения света, их борьба. Постепенно бледнеющая вечерняя заря, тающий в комнате свет из-под дверной щели, отчаянно мерцающий неон в порочной тьме ночного города, лунная дорожка на чернильной глади воды, блики фар на стене… Я всегда спрашивал себя: «Почему люди боятся темноты?» Ведь в ней рождается все самое красивое: страшные сказки, сны, секс. А как по-новому открывается музыка! Просто включите ночью «Jungle Flower» Леса Бакстера и смотрите на гипнотизирующий узор теней веток, отражающихся в свете фонарей. Чарует?
В свете нет глубины, он слепит,