Дневники: 1936–1941. Вирджиния Вулф
леди Сэквилл580 Вите нынче хватает на содержание дома, который, пожалуй, чересчур похож на музей. Сияющий на свету красный янтарь; персидские горшки; избыток вещей. Стало ясно, что Вита унаследовала сорочий нрав своей матери, но умеренный и облагороженный старыми и почтенными, но довольно бесхарактерными Сэквиллами. Иллюстрацией к этому образу для меня является «Пепита»581.
Не самое счастливое лето. Вроде все есть для счастья; ничего лишнего. И если бы не смерть Джулиана – до сих пор не верится, когда я пишу это, – мы были бы очень счастливы. Мы – это Л. и я, особенно теперь, когда «Годы» проданы в Америке тиражом в 40–50 тысяч экземпляров; теперь, когда у нас есть финансовая подушка, когда мы, возможно, передадим управление издательством, купим другой дом и лично будем счастливы и самодостаточны настолько, насколько это вообще возможно, однако его смерть, немыслимая утрата, лишает все это содержания. Я не позволяю себе думать. Просто факт. Не могу смириться с его сутью. Не могу думать ни о чем, кроме работы и игры в буль. Сейчас у нас Том и Джудит, и я считаю, что решила проблему выходных должным образом, превратив ее в разумную и даже приятную привычку приглашать друзей в дом. В каком-то смысле Том с его чувствительной, стеснительной, робкой, но весьма специфической натурой очень похож на меня. Сегодня утром, когда хвалят пьесу Пристли582, он волнуется, как следовало бы и мне, и выказывает, подобно мне, недоверие к критикам, но все равно украдкой читает их, как и я. Том выглядит печальным, усталым; но оживляется под влиянием свежей, откровенной и способной, но не утонченной и, осмелюсь сказать, не особенно эстетичной молодости Джудит. Она громадина, работяга, но с обычными комплексами, как мне кажется, и погруженностью в себя. Сейчас надо написать несколько писем: Вите (которая прислала короткое и очень трогательное послание от Нессы, то есть отправленное втайне через Виту, что я «помогла» ей больше, чем она может выразить); Шамбруну, моему работодателю; фабианцу583 и другим, – ибо с приходом осени начинается сезон писем, а социум пытается схватить меня своими грубыми лапищами. Вот почему писем с похвалами и требованиями больше, чем обычно.
Вулфы вернулись на Тависток-сквер в воскресенье, 10 октября.
12 октября, вторник.
Лондон.
Да, мы вернулись на Тависток-сквер, и с 27 сентября я не написала ни слова. Это свидетельствует о том, что каждое утро я была всецело занята «Тремя гинеями». И вот я открыла дневник, потому что в полдень, 10 минут назад, я, как мне кажется, дописала последнюю страницу «Трех гиней». Ох, с каким же напором я неслась вперед по утрам! Слова давили на меня и выплескивались на бумагу, если это, конечно, можно считать чем-то хорошим, словно лава из вулкана. И по окончании работы голова спокойная и холодная. Задумка не давала мне покоя с тех самых пор, как я обдумывала ее в Дельфах. Но потом я заставила себя сначала впихнуть ее в художественное произведение. Нет, художественное я придумала раньше. Сначала были «Годы». А как я сдерживалась, как выносила ту ужасную депрессию
Виктория Хосефа Долорес Каталина Сэквилл-Уэст (1862–1936) – британская аристократка; незаконнорожденная дочь 2-го барона Сэквилла и испанской танцовщицы, известной под псевдонимом «Пепита де Олива»; жена 3-го барона Сэквилла, своего кузена, и мать Виты. Женщина с огромной жизненной силой, обаянием и богатством, она с возрастом становилась все более взбалмошной и требовательной, а в 1919 году и вовсе оставила мужа.
Книга Виты «Пепита» и ее матери и их взаимоотношениях была выпущена издательством «Hogarth Press» в октябре 1937 года.
Джон Бойнтон Пристли (1894–1984) – английский романист, эссеист, драматург и театральный режиссер. В театре «Duchess» шла постановка его пьесы «Время и семья Конуэй».
Фабианское общество, фабианство или фабианский социализм – философско-экономическое течение реформистского и социалистического толка, ныне являющееся аналитическим центром в Лейбористской партии Великобритании. Неизвестно, кому именно хотела написать и написала ли ВВ.