Для кого закон не писан. Хроника четвертая. Валентин Никора
поговаривали, что Сусамин был без царя в голове, потому что больше всего на свете он любил родину и государя Костоломского.
А еще Сусамин верил, что жизнь, отданная за царя и отечество – самая праведная из всех возможных. В общем, был Ванька сельским дурачком. Сидел себе спокойно, ножичком ерунду всякую строгал, отдыхал: выходной сегодня ему устроили. Как вдруг: шум, гам, топот лошадиный и скрежет зубовный.
Сусамин голову поднял: глядь, а бежать уже поздно. Стоит перед ним целое войско. Один старик с грязною бородою, тоже, видать из сирот, раз давно немытый и нечесаный. А за ним, как жар горя, тридцать три богатыря.
Не то, чтобы Ванька их сосчитать мог, просто, ему так показалось. А морды у вояк, и в самом деле были красные: наверное, аж в Простоквашино их было видно. Может, солдаты из бани шли.
Но, скорее всего, просто жажду недавно утолили, потому что глаза у всех мутные, косые. А у начальника этой армии и вовсе взгляд был злой, обиженный: того и гляди, кинется, и свирель отнимет.
– Это что деревенька? – громовым голосом возопил старец, и его карие глаза мотнулись вокруг орбит.
– Дык, наше Простоквашино. – честно признался Иван и подумал: «Не нашенские они, раз ничего не знают. Ну, все, сейчас бить будут».
А богатыри ничего: зевают, мух ртом ловят. Совсем, как деревенские. Притворяются, что никакие они не захватчики, но Сусамин быстро смекнул, что хотят эти гады его отчизну на триста лет в ярмо маврам отдать.
А еще, наверное, их всех хлебом не корми, дай только царя убить. Вон морды какие! Раньше, небось, все в каменоломнях работали, да надоело им, бунтарский дух в них проснулся, записались в армию, чтобы чужого государя жизни лишить. Семи пядей во лбу не надо, чтобы разгадать этот хитрый план. Сусамин, вон, сразу обо всем догадался.
А предводитель, старичок-то, нервничает, ногти обкусывает, сморкается, пристально на Ваньку смотрит.
– Чего надо-то? – рассердился Сусамин. – Ежели вы к царю, то не знаю, где он живет!
– Гляди-ка! – буркнул один из богатырей. – Живой партизан, а я уж думал, они все повымерли давно, вместе с папонтами.
– Р-разговорчики в строю! – прикрикнул на болтуна старик и елейно так принялся Ваньку умасливать. – Да на фиг мне твой царь не нужен, и вся Костоломия вместе с Радикулией, хрен бы их побрал! А вот не слыхал ли ты про дракона чего-нибудь?
Ха, не слыхал! Да Ванька сам этого дракона видел. Подлый зверюга. Летает редко, все больше в облаках прячется. Бывало, да не раз, схоронится этот зверюга за горой, один глаз из-за поворота торчит. Сусамин пасет коров, пасет, да устанет, только приляжет, хвать, а тут – дракон! Чистенький такой всегда, как басурманин проклятый. Взгляд у змеюки – добрый, ласковый. Огнем ни разу ничего не попалил. Просто: хвать очередную корову купца Троекурова – и в кусты. Поди, за эдаким гигантом побегай!
– Нет. – сказал Ванька. – И не слыхал, и не видал.
– Жаль. – старичок так тяжело вздохнул, что Сусамин сам в себе засомневался. – А то мы-то – драконоборцы. Появился