Германия: философия XIX – начала XX вв. Сборник переводов. Том 1. Причинность и детерминизм. Валерий Алексеевич Антонов
и нелепые законы; в своих попытках объяснения первое возвращается к тому, что «раньше нас», второе – к тому, что «раньше в природе», к концептуально общему.
Предпосылкой для научной концепции причинности является представление о едином целом, вселенной объектов. Это утверждение может показаться поразительным, но на самом деле данная концепция была самой ранней, к которой пришли в результате рефлексии, что становится вполне объяснимым, если учесть, что синтетическое единство является основной формой сознания. По отношению к этой концепции конкретные события и вещи предстают как зависимые части, и возникает потребность проследить их существование до предсуществования целого. Согласно рассказу Аристотеля, древние физиологи не избегали ничего более осторожного, чем предположение, что что-то возникло из чего-то, чего раньше не существовало, и их общим убеждением было то, что ничто не возникает из ничего и ничто не распадается в ничто. Очевидно, что это теорема о земле, выраженная в отрицательной форме, так же как теорема о противоречии – это теорема о тождестве, выраженная в отрицательной форме. София Герман имела в виду то же самое, что и древние, когда говорила: то, что заставляет нас искать причину каждого события, заключается в том, что факт всегда предстает перед нами как фрагмент или часть, для которой нам не хватает целого, которое мы тем не менее (добавлю я) должны предполагать в соответствии с непрерывностью и единством сознания. Риманн вывел понятие причинности наиболее полно и, как мне кажется, наиболее правильно. Поэтому я возьму на себя смелость изложить его дедукцию, в которой мне придется лишь изменить незначительные моменты.
«После того как сформировалось понятие вещей, существующих самих по себе (а это понятие формируется одновременно с понятием эго), возникает задача при осмыслении изменений, противоречащих понятию вещей, существующих самих по себе, по возможности поддерживать это уже установленное понятие (т. е. взятое в принципе в целом). Из этого одновременно вытекают понятие постоянного изменения и понятие причинности. Наблюдается только переход вещи из одного состояния в другое… С добавлением восприятий (к чему нас вынуждает непрерывность нашего сознания) мы можем теперь либо предположить, что переход происходит через очень большое, но конечное число скачков, незаметных для наших органов чувств, либо что вещь проходит все промежуточные стадии от одного состояния к другому. Наиболее веские основания для последнего предположения заключаются в требовании сохранить, насколько это возможно, уже установленную концепцию самосуществования вещей… В то же время, однако, согласно ранее сформированной и эмпирически подтвержденной концепции самосуществования вещей, делается вывод, что вещь останется тем, что она есть, если к ней не будет добавлено ничего другого. Здесь и кроется импульс к поиску причины каждого изменения».