BMW Маяковский. Оганес Мартиросян
представляла собою аллею с палатами – углублениями и лавочками, где психи – самые обычные девушки и парни – сидели, знакомились, пили, курили и рассказывали анекдоты, придуманные тогда, когда на земле не было никого. Они отсчитали пять палат, устроились в шестой, открыли заранее купленное пиво «Визит» – к Минотавру, как пошутила Тэффи, и стали лечиться от здоровья – животного во всех нас, меняющего каждую секунду обличие.
– Именно поэтому человек – калейдоскоп, попурри, – сделал глоток Есенин и пожарил взглядом пробегающую собаку, став корейцем на час.
Тэффи поймала на своем плече божью коровку, отпустила ее на небо, потеряла из виду и с грустью произнесла:
– Мисюсь, где ты?
Психи – обычные люди – были слишком нормальны, что наводило на подозрение: они хотят выписаться отсюда на Марс, хотя все должно быть наоборот. Потому Тэффи хотелось вызвать скорую, огромный автобус, синего цвета, и под эту песенку Окуджавы увезти всех в заданном направлении. А Саша Соколов говорил:
– Ну что, «Школа для дураков» в действии? Это смешно. Это три слезы, из которых состоит снежная баба, выкатились из глаза и стали достоянием детворы. Разве так можно? Ну нет. Две снежные бабы должны выкатиться из глаз. И должно быть два носа – морковки. И вообще, глаз – это лодка, плывущая по океану слезы, и в этой лодке находится Бог.
Блок тоже внес свою лепту в этот – пока еще – монолог:
– Сойти с ума – открыть Америку, находясь все время на ней.
Маяковский расхохотался и выпил за раз бутылку, разбив ее о душу проходящей мимо девчонки. Та поблагодарила его и пошла дальше.
– Ужасно, – открыл рот Маяковский, – видеть корову и называть ее мясом. Надо мясо так называть. Тогда мы будем бессмертны. Только от пары слов.
Есенин курил и смотрел в сторону и видел между пары деревьев распятого Христа. Христос был мертв, и тело его говорило:
– Не смотри на меня, Сергей, иначе больше никогда не поймешь, где зеркало, а где ты.
А Маяковский отвел Тэффи в сторону, взял ее руку в свои и горячо зашептал:
– Я люблю тебя сильнее любви. Каждая моя клетка из обогащенного любовью к тебе урана. Я – АЭС. Ответь взаимностью мне.
На это Тэффи задрала носик к небу и провыла раз пять, отошла от Владимира и стала пить пиво, чтобы пиво жило, не умирало, не болело и не страдало. Маяковский, придя в себя, от кого он и не уходил, обратился ко всем:
– В чем смысл жизни? Хорошо, главный смысл этой жизни. В том, чтобы, когда уходит плохое, проблема, его бы не замещало новое зло, как происходит всегда. Или почти всегда. Надо бороться за уход болезни и воцарение на ее место вечности и Бога, а не смерти самой.
– Маяковский, – привстал и выкинул бутылку в урну Есенин, – гений тот, кто может сказать два раза подряд гениальное. Нанести тот самый двойной удар.
– Хорошо, – стукнул каблуками Маяковский, – деньги – это или твоя кровь, или чужая. И по-настоящему богат тот, кто их меняет местами.
– А я выскажу мысль, которая не уступит этим двум, а может быть, их превзойдет, –