Ночные бдения кота Мурра. Герман Вольфлинг
нормальному коту вовсе не обязательно. Такое пренебрежение земными радостями, фанатичное поклонение чужим строчкам всегда приводит к безумию.
Все маньяки-убийцы обладают высоким уровнем интеллекта и богатой фантазией. Глупцы не способны вообразить прелести какого-либо преступления. И грань между ученым и преступником всегда лишь в объеме знаний.
Я же, в меру упитанный, в меру начитанный, – истинный светоч и пример всем живущим. То, что книги обозначили во мне те качества, которые и без них уже рвались на свободу, вовсе не означает, что и вам, мои юные подражатели, обязательно нужно годами идти по стезе просвещения.
Порой лучше вообще ничего не знать, но мягко спать и вкусно есть, нежели всю жизнь отстаивать правду и эфирное чувство отличности от других. Ведь на поверку любой «особенный» индивид часто оказывается банальным шизофреником, а простой, неграмотный бандит – вечно правит миром и живет себе припеваючи.
На этом я хотел бы закончить эту свою вступительную «Похвалу учености», только вот…
(Мак. л.)
…Иоганнес Крейслер застал друга и учителя мастера Абрагама Лискова за любопытнейшим занятием. Старик склонился над микроскопом, хихикал, как заправский сумасшедший, радостно потирал руки и покрикивал, подбодряя самого себя: «Ай да сукин сын! Ах, молодец, настоящий холодец!»
– Приветствую тебя избранник, дел часовых магистр! – воскликнул капельмейстер.
– Чу! – удивился мастер. – Кто здесь? Музыки душком опять дыхнуло. Да то не ты ли, Крейслер, милый?
– Таки я. – согласился капельмейстер. – Ну, оторвись уже от своих микробов. Что там, вообще, можно высматривать?!
– Э, братец, не скажи! – взвился над микроскопом взлохмаченный старик, выделывая сухими тощими ногами коленца почище всякого кузнечика. – Это зрелище покруче табака ум очищает!
Абрагам оторвался от созерцания жизни маленьких существ и раскрыл объятия любимому ученику:
– Ну, здравствуй, здравствуй, аббатства выкормыш мордастый! Дай-ка на себя посмотреть. Ну, возмужал! Особенно впечатляет главная мышца, что фривольно округлилась в районе предполагаемой талии.
– Да полноте, мастер. – смутился капельмейстер, и в самом деле заметно поправившийся на монастырской пище и вине. – Скажете тоже! Прямо в краску вгоняете, ей-богу!
– Ладно, Иоганнес, это еще не беда. Месяц без сладкого и мучного после шести вечера – и, с божьей помощью, сальцо по бокам поубавится.
– Не стоит насмехаться над добродетельною жизнью бедных монахов! – вспылил капельмейстер.
– Дикий, невоспитанный человек! – схватился за голову Лисков. – Когда же черное пламя ярости погаснет уже в твоей душе, уступив место, посеянному и взращенному Новалисом, голубому цветку? Когда же душа твоя вновь вернет тебя в ту Гармонию Сфер, из которой ты сам себя подло низринул?! Никто над тобой и не думал смеяться!… Мы просто