Ночные бдения кота Мурра. Герман Вольфлинг
посмотрел на Лискова, точно от мастера лишь одного и зависело счастье. Весь вид Иоганнеса был мольбой: «Нельзя ли прямо сейчас посетить советницу Бенцон, сию же секунду, под любым предлогом, лишь бы видеть дочь ее – Юлию, слышать сладкозвучный голос, ощущать запах ее девичьих духов!»
Старик на этот раз только усмехнулся:
– Нет уже никаких моих сил сдерживать твое безумие, несчастный!
– Так отпустите же нас, Абрагам, как птичек, на волю! – пылко воскликнул влюбленный.
– Как бы все так было просто! – вздохнул мастер. – Я ведь тоже когда-то не удержал свою любовь, и не мне теперь судить твои страстные порывы. Но стоит ли привлекать внимание общества эксцентричными выходками? Наше княжество, хоть и маленькое, но дюже злыми языками сплетниц-сударушек богато! Даже не знаю, чем тебе еще помочь, бедный юноша… Что ж, ты выбрал свою судьбу! Сейчас ты похож на мотылька в ночи, стремящегося на огонек своей любви. Но, в отличие от бабочки, ты понимаешь, что опалишь своей любовью крылья, да и упадешь в бездну безумия. Так куда же ты рвешься, Крейслер? Неужели ты не видишь силков, расставленных силами зла? Неужели не чувствуешь, что демоническая свита во главе с Люцифером, пресытившись жизнью в Берлине, уже прибыла к нам, в Зигхартсвейлер, дабы наблюдать за твоей трагедией?! Они ведь именно тебя назначили командовать этими потешными войсками! Тебя, Крейслер! Не поддавайся им, не сдавайся! Помни, что закат и ночь – это еще не конец. И рассвет приходит в тот час, когда отчаяние вступает в самую совершенную свою фазу, когда кажется, что солнца больше никогда не будет!
– Ну, я пошел? – уточнил капельмейстер.
– Иди! – отвернулся Лисков. – Ты ведь все равно никого не послушаешь.
– Это точно! – воскликнул Иоганнес, выскакивая из дома часовых дел мастера и вприпрыжку, едва сдерживая нарастающее волнение, отправился прямиком к дому советницы.
Прохожие раскланивались с капельмейстером, но едва он проходил мимо, как все строили вслед преуморительные рожицы, вертели пальцем у виска и мерзко хихикали, будто знали не только то, куда спешил Крейслер, но и что именно его там ждет.
Иоганнесу бы прислушаться ко всем этим подсказкам вселенной, но – куда там! Юноша готов был прямо сейчас взять кисть и намалевать на всех стенах в городе: «Ктх: plus belle que jamais et moi – amoureux comme quatre vingt diables!»35
Если кто-то испытывает ни с чем несравнимое счастье или всемирную, планетарного размера, горечь разлуки, – об этом непременно стоит кричать на всех перекрестках, дабы полицейским потом, расследующим кражу или убийство, легче было бы ловить преступников за руку, опираясь на их же собственные восторженные или обличительно-гневные посты, взахлеб рассказанным по секрету всему миру в Живом Журнале.
Видели ли вы когда-нибудь влюбленного, способного трезво размышлять о субъекте своего обожания? Капельмейстер в ряду этих бедняг не был исключением.
И вот Крейслер
«Прекрасна, как никогда, и я – влюблен, как сто чертей!» (фр.). Сие есть реальная запись, найденная издателем в рукописных дневниках Э. Т. А Гофмана от 5 февраля 1811 года. Стоит отметить для просвещенного читателя, что «Ктх» – значит «котенок» – именно так зашифровывал Гофман в своих дневниках имя Юлии.