Марчеканская вспышка (сборник). Дмитрий Иванов
две недели тренировался, даже на осциллографе частотную характеристику этих команд рассматривал с прилежанием. Говорит, мол, и зачёт потом специальный сдавать пришлось.
Незаметно наступил холодный 1971-ый год. К этому моменту за плечами Салеева числилась не одна «автономка». Деньги у подводников водились, и немалые. Прибыв в ставшую родной бухту Нагаева и завершив неотложные корабельные работы, команда покидала причал. Первыми уезжали офицеры, следом мичмана, а за ними – матросы. На субмарине оставалась только дежурная вахта. Несмотря на все чудеса секретной кодированной радиосвязи, местное население заранее знало о том, какая лодка должна вот-вот вернуться в гавань. Американская разведка не знала, а население Магадана знало. Лучше бы не умничали, господа супостаты, а вели наблюдение за девицами нетяжёлого поведения и внезапным расширением ассортиментного перечня в местных кабачках, если поговорить со старушками, сидящими у подъездов, лень.
Как только первый человек сходил с трапа субмарины, перед ним лихо разворачивалось такси, распахнутое навстречу героям морей и океанов полновесной водительской улыбкой. Машины пролетали за проходную, под поднятый шлагбаум, но береговые посты взысканий за этот «реверанс» перед «бомбилами» не получали по давно заведённой традиции. Таксисты приезжали «под расчёт». То есть ровно столько автомобилей, сколько было необходимо экипажу. Ещё один минус хвалёной американской разведке. Так быстро посчитать не только количество плавсостава, но и кто, с кем поедет, куда и надолго ли, ей не удавалось никогда. У таксистов бы поучились, что ли…
Славик обычно проводил подобные торжественные вечера прибытия в порт в одной и той же компании. Морячки-подводники срочной службы, не мудрствуя лукаво, отправлялись прямиком в Марчекан, где заруливали в первый же барак, там бросали жребий и заходили в комнату с выпавшим номером. Проколов практически не было никогда. Бывшие политкаторжане охотно делили с подводниками не только принесённую матросиками выпивку, но и свою собственную скудную закуску.
Так случилось и зимой 1971-го. Четверо матросов завалились в подвернувшийся барак, в котором им никогда раньше бывать не доводилось, «бросили на пальцах» номер комнаты и вошли. Вместо двери, которая, по всей видимости, сгнила, вход загораживали высокие, в полтора человеческих роста, этажерки с утрамбованными на них книгами. Салеев обратил внимание, что книги эти всё больше потрёпанные, некоторые без обложек. «Значит, хозяин – любитель чтения, – подумал матрос Слава и раздвинул выцветшую занавеску, натянутую между двумя этажерками. – Тук-тук-тук. Есть кто дома? Не бойтесь, мы матросы. Погреться хочется немного. Впустите?»
Из глубины комнаты вышел лысоватый старик с аристократическими манерами в простой ватной безрукавке поверх толстовки и обрезанных серых армейских валенках.
– Что ж, милости просим, молодые люди! – произнёс хозяин дружелюбно, делая приглашающий жест рукой.
Ребята