Марчеканская вспышка (сборник). Дмитрий Иванов
об этом рассуждать не в магаданском бараке, – почти прошептал и невесело улыбнулся хозяин.
Старик присел «к роялю» и тихонько стал наигрывать какую-то незнакомую молодым парням мелодию, еле слышно подпевая себе: «Осень, туманное утро…» Потом неожиданно прервался и сказал:
– Я с советской властью в большой ссоре, но вас, моряков люблю. Вы в 65-ом не стали безоружных зеков расстреливать…
Что он имел в виду, какой именно расстрел, так и осталось невыясненным. И тогда и сейчас, ни Славка, ни я ничего в Интернете не обнаружили. Может, попутал чего-то старик?
Но вернёмся в год 1971-ый. Матросики разомлели в тепле (относительном тепле, конечно) от буржуйки и полезли смотреть книги. Хозяин безропотно разрешил, предупредив только:
– Ребята, если почитать возьмёте, то, прошу вас, не сочтите за труд – верните. Это единственное богатство, которое у меня осталось.
Стемнело, Марчекан несмело помигивал редкими огнями, как бы опасаясь быть замеченным людьми, заседающими в районе Спасской башни отнюдь не Нижегородского Кремля. Матросы засобирались на лодку к вечернему построению. Увольнение на берег подходило к концу.
Когда же все вышли в коридор, Слава неожиданно для себя вернулся и взял в руки портрет, стоящий на пианино. Потом несколько минут вглядывался в печальную улыбку молодого Вадима Козина, будто пытался в ней увидеть своё счастливое будущее…
Подводник в движении
– Знаете ли вы, мои сухопутные други, как на морях матросики наши проходят процедуру наказания языком. Это вам не какой-нибудь мотопехотный примитив, где достаточно знания ненормативной лексики, с которой военные от инфантерии даже обращаться толком не научились. Понимаю, понимаю – техника в руках дикаря. На морях же – совершенно иное дело. Здесь каждое ругательство эстетично, а терминология сродни латыни, не при моряках-голландцах будет она помянута.
Вот вслушайтесь, например, в такую фразу: «кэп натянет тебя через ахтерпик на жвакогалс»[15]. Чувствуете, как морская душа немедленно устремляется в полёт? Туда, где чайка по имени Джи Эл колбасит косым крылом небритые облака над нейтральными водами. Или, скажем, не столь радикальное, но жутко вежливое обращение: «командир на канифас-блок[16] тебя вызывает»? Песня!
В бригаде у нас было шесть лодок, буксир, два катера-тральщика, плавбаза и ещё какая-то мутотень не совсем бесполезная. О ней вспоминать не стоит, ибо мутотени мутотенево. Плавбаза, напротив – самое любимое место в морях. Там можно по палубе погулять, только курить в специально отведённых местах, (как сейчас на улицах просвещённой Европы), а то соляра вспыхнуть может. Плавбаза – нечто среднее между гостиницей и танкером. На плавбазе тебя только языком наказать могут за твоё разгильдяйство и неправильное несение службы. Или внеочередной вахтой. Но последним средством отцы-командиры особо не злоупотребляли, понимая, что в случае выступления в поход по тревоге команда должна быть выспавшейся и отдохнувшей, иначе – полный
ахтерпик (морск.) – крайний отсек кормового трюма, служащий для хранения запаса воды;
жвакогалс или жвака-галс (морск.) – отрезок якорной цепи из общих звеньев; один его конец с помощью специальной концевой скобы крепится к обуху цепного ящика; Второй конец жвака-галса с помощью концевого звена и глаголь-гака присоединяется к коренной смычке якорной цепи.
канифас-блок (морск.) – блок с особой оковкой, имеющей откидную наметку или расстегивающееся звено, служит для изменения направления тяги троса при грузоподъемных и такелажных работах на судне.