Бабочка и паук. Л. Шпыркова
любил. Одна из многих, таких полно, как листьев на дереве, сказал он себе.
Один из листиков вспорхнул с ветки и затрепетал над ним. Бабочка. Обычная, каких много, но он не может оторвать взгляд от силуэта, движущегося в прорези листвы, танцующего на фоне клочка синего неба. Внезапная тоска сжала сердце. Одинокая и грациозная танцовщица, где же твой партнер по танцу?
Бабочка порхала над ним, то спускаясь к самому лицу, то поднимаясь выше, будто сила его мысли была нитью, не дававшей ей улететь. Она словно примеривалась сесть на его запрокинутое лицо. Беги от меня, беги, пока мой огонь не опалил твои крылышки! Будто поняв этот мысленный приказ, бабочка улетела. Без нее пейзаж опустел, кусок неба осиротел. Вернись, вернись! – прошептал Влас, не замечая текущих по лицу слез.
Он думал, что одиночество принесет успокоение, но чувствовал только оглушающую пустоту. Но пустоту надо было чем-то заполнить, и добрый доктор память ничего другого не нашел, как посоветовать вспомнить свою жизнь, всех, кого любил. Но любил ли он? Он перебрал в памяти всех своих подружек, и тех, к кому мог бы привязаться, если бы позволил себе, и таких, что промелькнули, как краткий эпизод, короткая интрижка, ни к чему не обязывающая. В каждой из них он находил теперь, как в свое время, определенное обаяние или привлекательную черту. Но где они были теперь, постаревшие, родившие, потерявшие былой шарм, и сами потерянные в пространстве? Но и таким он был бы рад как лекарству для забвения. Поэтому сделал то, чего сам стыдился – начал звонить, набирая номера, сохраненные в памяти мобильного телефона. Кто-то не хотел с ним разговаривать, у кого-то капризный детский голос канючил: мама, мама. У одной из бывших отозвался мужской голос с акцентом, и пришлось называть другое имя, на что кавказец сказал: еще раз позвонишь, убью обоих. Одна из самых привлекательных бывших пассий чуть не опустошила телефон на предмет тарифа:
– Ты знаешь, где я, Влад?
– И где ты? – вяло спросил он.
– Я в Америке.
– Вернешься, позвони.
– Я не вернусь.
Влас быстро закруглил разговор, пожелав удачи. Некоторых женщин он просто не мог бы вспомнить, если бы не краткие заметки рядом с именем – ключ, символ, памятка. «Наташа, пляж, гроза». Наташу он не мог забыть, помнил. Это было знакомство на подмосковном озере в то далекое лето гроз, налетающих внезапно. Солнце тогда палило вовсю, но неожиданно резко задул ветер, Влас посмотрел на небо и понял, что сейчас начнется светопреставление. Кто-то из загорающих бросился к машинам, а те, у кого их не было, накрывались полотенцами или ковриками. Он решил переждать, но от перспективы попадания молнии холодило спину. Но тут все стали смотреть на девушку, которая бросилась в воду, а не из воды, как остальные. Она была отважна, та девушка, и плечи у нее были загорелые, а волосы выцветшие от солнца. Красный купальник, отважная улыбка, веснушки и пахнущая загаром кожа. Это он узнал потом, а в миг, когда вокруг нее заплясал горох дождя, и взбурлила вода от толпы