Бабочка и паук. Л. Шпыркова
ослабленному организму зимой, выплывет опять, и это будет похуже крокодайла. Вот и удачно расположенное бревно на берегу, явно для любителей шашлыков, и кострище есть.
Шепчет в уши ветер, играет, резвится над водой, как шаловливый котенок, плещет вода, набегает на желтый песок – хорошо мне! В небе распущенные кофточки из белой пушистой пряжи плывут: привет от Великой Тишины! Пошлю-ка и я ей ответное письмо:
«Здравствуйте, Тишина! Письмо от вас получила, спасибо, что не забываете. У меня все отлично, вот загораю на солнышке, одолела страх глубины и панику крокодила, тетка в халате (читайте мои Записки) отвалила, о, простите за вульгарность, уехала, чему я несказанно рада. Тут тоже ваши Власения, и я знаю теперь, какими звуками полнится тишина: это и визг бензопилы, и шум ветра, и плеск волн, и все прочее. У меня ни гербовой, ни простой, ни даже шариковой ручки, и вы знаете, даже телефона нет, но мы-то знаем, как передать послание тому, кому хочешь: надо ощутить к нему любовь, и посмотреть при этом на облако. Думаю, вы понимаете, о чем я. Засим остаюсь ваша Елена (не путать с Прекрасной)».
Придя с купания, я обнаруживаю, что даже загорела. Сняв купальник, смотрюсь в большое зеркало в комнате Ольги Ольгердовны – этим именем была подписана записка. Кожа порозовела, оставшись белой в тех местах, которые традиционно принято прятать от солнца. Я разглядываю свое тело. Оно кажется удлиненным из-за худобы. С некоторым смущением смотрю на маленькие груди. Решаю, что надо загорать каждый день.
Мы с Баски пообедали – он блюдечком молока, себе я сварила сосиски на плитке, щедро залила это кетчупом и запила все кофе. После еды страшно захотела спать – сказался ранний подъем. Сиеста прошла на диване нижней комнаты с окном на север. От мансарды пришлось отказаться, она была буквально залита солнцем, он даже сквозь шторы пробивалось. А в угловой комнатушке прохладно и тихо, только котенок мурчит, довольный не менее меня. Когда я пришла, Баски явно обрадовался, неужели боялся, что его бросили?
Нет, это меня бросили на растерзание собственным страхам и комплексам. Я же всего боюсь: темноты, внимания к моей персоне чужих людей (чего им надо?), и прочего. Хотя, если разобраться, то это вовсе не фобии, это недоверие. Я не доверяю темным переулкам, неосвещенным аллеям, темным очкам, скрывающим глаза. Не зря Борис Царикович просил обдумать тему доверия. Но ведь я сама навела его на это задание, первая заговорила на эту тему. Он и вцепился. А дело в том, что незадолго до этого я нашла сайт, где каждый вечер обсуждались проблемные вещи. Поучаствовала в опросе, то есть поставила галочки в нужных местах, и получила рекомендации: тебе нужно больше доверять людям и общаться вживую. Они свели социальное недоверие к личностному, но были не так уж неправы. По-моему, в России нельзя верить многому: своим ушам, долгосрочным прогнозам погоды и предвыборным обещаниям. Также не следует доверять рекламе, врачам, продавцам, средствам массовой информации. Небезопасно полагаться на честность этикеток на товарах и накладно