Воспоминания. От крепостного права до большевиков. Николай Егорович Врангель
хотел быть полезным моему отечеству, полагая, что приносить пользу можно только на гражданской службе.
При встрече с братом Мишей, который был уже генералом и губернатором, я ему передал о моих планах и просил его совета.
– Миша, – сказал я, – я не ищу ни карьеры, ни денег, я хочу одного – быть полезным родине, это моя единственная цель.
– Какая же это цель? – сказал Миша. – Это не цель, а фраза из некролога. Только в некрологах пишут: «Польза родине была единственной целью этого замечательного человека». Я видел тысячи людей, умирающих на полях битвы, и ни один из них не имел целью быть убитым для пользы родины; они просто умирали, исполняя свой долг. Делай добросовестно дело, которое ты выберешь, какое бы оно ни было, и будешь полезен родине.
– Какое бы оно ни было?! По-твоему, выходит, что, займись я массовым истреблением клопов или сажай я картофель, я буду столь же полезен, как ты, который управляешь целой губернией.
– Конечно, ты окажешь России реальную пользу, ибо клопы больно кусаются и беспокоят россиян; а чем больше будет картофеля, тем страна будет богаче. Насколько же мое губернаторство полезно или вредно, одному Аллаху известно.
– Зачем же ты взялся за губернаторство, а не за истребление клопов?
– Да просто оттого, что я честолюбив, хочу сделать карьеру.
– А я хочу служить государству. Куда мне поступить?
– Этого я тебе сказать не могу. Никогда на гражданской службе не служил и тебе не советую, – последнее дело. А если непременно хочешь, я тебя познакомлю с моим вице-губернатором – он в этих вопросах дока. Чиновник в квадрате. Но лучше брось. Ты не выдержишь и через год-другой уйдешь.
Человек, о котором говорил Миша, назывался Иван Логгинович Горемыкин48 и был тем самым человеком, который при Николае II стал министром внутренних дел и определял политику России. У Миши в этот день кроме Горемыкина обедал и товарищ его по Генеральному штабу – князь Щербатов49, калишский губернатор. Горемыкин на все мои вопросы отвечал любезно и обстоятельно, но ничего мне не разъяснил. Из его слов выходило, что нужно сделать одно, но, принимая в соображение разные обстоятельства, совершенно другое.
– Уж эти мне чиновники! – сказал Щербатов, когда Горемыкин уехал. – Ты спросишь его, который час, а он тебе обстоятельно доложит, как измеряется время, как изобрели часы, какие бывают системы часов, – но который час, он тебе никогда не скажет. Вы, барон, хотите служить? Идите ко мне чиновником особых поручений. У меня как раз «вакансия».
– А в чем будут состоять мои обязанности, князь?
– Конечно, в ежедневном спасении России, – сказал Миша, который теперь не упускал случая меня подразнить.
– Изволите ли видеть, – сказал Щербатов. – Губернатор, особенно в Польше, Робинзон Крузо, выброшенный на необитаемый остров. Но остров хоть и обитаем, но для сохранения своего престижа Робинзон должен якшаться с жителями как можно меньше, а то они его приручат и проглотят. И вот для утешения его в одиночестве и сношения с дикарями судьба ему прислала