Как мы жили в СССР. Дмитрий Травин
«совет старейшин» армянских композиторов. Стали думать, как не ударить в грязь лицом. В качестве крайней меры Мстислав Леопольдович пригрозил, что, если не придумают, он обратится за поддержкой к грузинам, у которых всегда всё есть. Этого гордые армяне перенести не смогли и в итоге нашли сапожника, замечательно починившего ботинок Бриттена. А затем Ростропович уговорил гостя отказаться от сомнительной покупки. Армянского сапожника звали Отелло. Эта приятная для любого английского сердца подробность в конечном счете решила дело. Репутация советской экономики была спасена [Вишневская 1994: 383–384].
На самом деле проблема состояла отнюдь не в отсутствии ботинок на прилавках. В СССР 1960–1970‑х годах они были часто завалены обувью, но качество оставляло желать лучшего (не говоря уж о соответствии моде). О том, что могло ждать неосторожно доверившегося советской обувной промышленности лорда, свидетельствует история, случившаяся в 1965 г. с И. Андреевой. Она собиралась ехать за границу, и для путешествия (где, естественно, много ходят пешком) нужна была мягкая, удобная обувь. Конечно, не на шпильках. В магазинах найти ничего подходящего не удалось, и Андреева обратилась (по знакомству) к директору Общесоюзного (!) дома моделей. Туфли ей быстро подобрали, однако, надев их как-то раз во Франции, несчастная жертва Общесоюзного дома моделей с трудом дотянула до обеда.
Мои ноги распухли, горели, как на сковороде, и стонали от нестерпимой боли, как скрипка на похоронах. У одного фонтана я наконец просто их (туфли. – Д. Т.) сняла, опустила ноги в воду, а затем пошла к автобусу босиком [Андреева 2009: 151].
Я во время путешествий подобных страданий не испытывал. Для похода в горы в 1984 году купил специальные ботинки с рифленой подошвой – не скользящие в опасных местах. Они были тяжелыми и жесткими, но обеспечивали безопасность. Приобрести что-то вроде современных кроссовок одновременно для безопасности и удобства не удавалось.
Такая же ситуация была с одеждой. Плохо пошитых советской промышленностью костюмов хватало на всех, но модные импортные вещи чрезвычайно ценились даже элитой, которая, казалось бы, ни в чем не нуждалась. Как-то раз главный режиссер БДТ Товстоногов приобрел финский костюм. Георгий Александрович был, как отмечал внимательный наблюдатель, узкоплеч и широкозад [Равикович 2008: 260]. Поэтому пиджак от костюма ему подошел, а брюки – нет. В итоге Товстоногов уступил их своему актеру Владимиру Рецептеру, причем явно не из скупости, а потому что нельзя же пропадать столь хорошей одежде. Так и носили они один костюм на двоих [Рецептер 2006: 40–42].
Самым страшным для руководителей советской легкой промышленности было то, что их зарубежные коллеги временами добивались качественных прорывов в технологиях, угнаться за которыми наши труженики не могли. Например, за границей чулки, известные женщинам с незапамятных времен и худо-бедно (порой с зебристостью) производимые в СССР, стали вдруг дополняться колготками. Наши
фабрики встали насмерть: не будем делать!