Голые среди волков. Бруно Апиц
в окно, и Гефель решил воспользоваться ситуацией.
– Воздушная тревога, гауптшарфюрер! Не сойдете ли в убежище?
Цвайлинг осклабился, по-видимому, силясь улыбнуться. И лишь когда сирена стихла, испустив гортанный звук, он ответил:
– Не-ет! На этот раз я останусь тут, с вами.
Он закурил сигарету и стал дымить, глядя перед собой. После каждой затяжки челюсть его отвисала. Казалось, он что-то обдумывал.
Гефель, готовый ко всему, настороженно следил за странным поведением Цвайлинга. Наконец шарфюрер поднял глаза на Гефеля. И опять Гефелю показалось, будто он его прощупывает.
– Вчера они уже были за Эрфуртом, – неожиданно проговорил Цвайлинг.
Гефель молчал. «Что ему от меня надо?»
Цвайлинг, высунув кончик языка, долго смотрел на заключенного, который с самым безучастным видом стоял перед ним.
– Собственно говоря, я всегда хорошо с вами обращался… – начал он и, сощурив глаза, через щелки стал наблюдать за Гефелем, ожидая ответа.
Но Гефель упорно молчал, не понимая, куда тот клонит.
Цвайлинг встал и прошел, волоча ноги, в угол, куда заполз ребенок. Бессмысленным взглядом он смотрел некоторое время на маленькое существо, потом осторожно потрогал его кончиком сапога. Малютка сжался, отстраняясь от сапога. Гефель стиснул кулаки.
У длинного стола Кропинский и Пиппиг усердно занимались оформлением вещей этапируемых и то и дело посматривали на застекленную перегородку. Ожидая ужасной сцены, они удивлялись, что в кабинете начальства так тихо. Вот Цвайлинг подошел к Гефелю и сказал ему, по-видимому, что-то любезное. Что же там происходит?
И в самом деле, на лице Цвайлинга застыла улыбка.
– Стоит мне захотеть, – сказал он, – стоит мне захотеть, и вы сегодня же загремите в карцер… – Он добродушно прищурился, следя за реакцией Гефеля.
Затем Кропинский и Пиппиг увидели, как Цвайлинг, осклабившись, провел себе пальцем поперек горла.
– Смотри, кажется, дело дрянь, – испуганно прошептал Пиппиг.
На лице Гефеля ничего не отразилось. Он все так же неподвижно стоял перед эсэсовцем. Но мысль его лихорадочно работала. «Ему наверняка что-то от меня надо!»
Цвайлинг вдруг поднял голову. Зловещий гул самолетов раздавался как раз над складом. Шарфюрер долго прислушивался к грозному реву, потом опять перевел взгляд на Гефеля. Оба молча смотрели друг другу в глаза, и каждый думал свое. Маловыразительное лицо Цвайлинга не могло служить зеркалом его мыслей, и только моргающие глаза показывали, что за узким лбом идет мучительная работа.
– Но я не захочу… – после долгой паузы произнес он.
– Знать бы, что он замышляет, – взволнованно прошептал Пиппиг.
Кропинский отозвался шепотом:
– Неужели посадит в карцер?
Внезапно кровь бросилась Гефелю в голову: он догадался, чего хочет Цвайлинг. От неожиданности он даже потерял дар речи. Цвайлинг почувствовал, что Гефель его понял. Испугавшись собственной смелости, он сел за стол и начал бесцельно перебирать бумаги. Испытующий