Голые среди волков. Бруно Апиц
не видели детей. Вот диво!
– Самый настоящий человечек…
Гефель дал им вдоволь насмотреться, а затем тихо сказал:
– Ладно, парни, дайте ему поспать. И чтобы никому ни слова.
Кропинский сиял. Он тихонько накрыл спящего, и заключенные на цыпочках удалились. В этот вечер все слонялись без дела по канцелярии, сидели на длинном столе, болтали и радовались, сами толком не зная чему. Счастливее всех был Кропинский.
– Польский малыш, польский малыш! – с гордостью повторял он ежеминутно и улыбался.
Пиппиг заметил, что Гефель избегает его. После работы Пиппиг подсел в бараке к нему за стол и молча стал смотреть, как тот без удовольствия хлебает остывший суп. Гефель догадывался, о чем хочет спросить Пиппиг. Он с досадой бросил ложку в миску и поднялся.
– Ребенка придется куда-то деть, – прервал молчание Пиппиг.
Гефель отмахнулся и, протиснувшись между рядами столов, направился в умывальную сполоснуть миску. Пиппиг пошел за ним. Здесь они были одни.
– Куда же ты его денешь?
Вот привязался! Гефель недовольно нахмурил брови.
– Отстань!
Пиппиг промолчал. К такому тону Гефеля он не привык. Тот почувствовал это и с раздражением, а отчасти из желания оправдаться набросился на Пиппига:
– У меня свои соображения. Ребенок завтра исчезнет. Не спрашивай ни о чем!
Он вышел из умывальной. Пиппиг остался. Что это нашло на капо?
Гефель поспешно покинул барак. На дворе все еще моросил пронизывающий мелкий дождь. Гефель зябко поежился. Он сожалел, что так грубо обошелся с Пиппигом. Но рассказать этому славному парню причину своего молчания он не мог – то была глубочайшая тайна. Ни Пиппиг, ни кто-либо другой из команды не знали, что он, бывший фельдфебель рейхсверовского гарнизона в Берлине и член коммунистической партии, здесь, в лагере, был военным инструктором интернациональных групп Сопротивления.
Из интернационального лагерного комитета с течением времени образовался центр Сопротивления. Первоначально в интернациональном лагерном комитете, ИЛКе, объединились члены коммунистических партий разных стран просто как представители своих наций, чтобы помочь тысячам согнанных в лагерь людей осознать свою общность, наладить взаимопонимание между национальностями и пробудить чувство солидарности, которого вначале не было и в помине. По образу мыслей и действий заключенные представляли собою разнородную массу. Например, из числа заключенных-немцев одни только профессиональные преступники занимали несколько бараков. А среди этих уголовников немало ради личной выгоды унизились до роли добровольных приспешников эсэсовцев. Они были заодно с блокфюрерами и командофюрерами и становились доносчиками и холуями, как их называли в лагере, и часто причиняли вред достойным заключенным, которые не соглашались издеваться над товарищами. В каждом бараке, даже среди политических заключенных любой национальности, попадались ненадежные элементы, которые собственную жизнь ставили выше общего блага и безопасности.