Золотая роза для Гвендолин. Марго Арнелл
на себя, а видела незнакомку, носящую маску притворного безразличия. Притворного, потому что мне все еще было не все равно. Жажда борьбы – с Воргатом, с несправедливой судьбой, со всем этим миром – во мне не угасла.
Просто я никак не могла отыскать способ разорвать этот порочный круг, вырваться из капкана и вырвать из него сестру и мать. Страх, боль, ненависть, злость, что захлестывали меня – безумная смесь, разрушительная для моего разума, но, к сожалению, совершенно безвредная для всех остальных.
Погрузившись в мрачные мысли, я подметала пол, стараясь не оставлять на нем ни соринки. Последнее время хозяин дома (я отказывалась называть Воргата моим хозяином даже в собственных мыслях) был не в духе. Не стоило давать ему лишний повод для наказания.
Все здешние рабыни были родом из Даневии, а потому Воргат не стеснялся обсуждать дела в их присутствии. У меня же день ото дня все лучше получалось воспринимать кафа на слух. Поэтому я была осведомлена обо всем, что происходило в Эль Кхаре.
Совсем недавно дом Воргат с успехом отразил нападение дома Тинар, убив трех магов и пленив остальных. После этого Воргат решил сразу же атаковать уязвимый теперь соседний дом, пока они не успели к этому подготовиться. Довольно легко он завладел домом Тинар, сильно ослабленным войной с домом Брега. Земли объединились, а плененные маги Тинара без лишних сомнений перешли на сторону Воргата. Им было, в общем-то, все равно, за кого воевать, лишь бы им за это платили.
Все бы ничего, если бы Брега также не отбил у соседей земли. Магов у них было на порядок больше, а влияние – выше. Это заставило Воргата затаиться в собственном доме, опасаясь нападения магов Брега. Именно поэтому он и был в последнее время не в духе.
Оттого моя жизнь, и без того не особо счастливая, стала еще хуже. Воргат придирался ко всему, каждый раз наказывая меня за малейшие провинности: незамеченный островок пыли, недозрелое яблоко, поданное к столу, крохотное пятнышко на выстиранной одежде. Тогда следующее, что я видела, это тянущиеся ко мне руки с зажегшейся на кончиках магией.
Я сжималась в ожидании новых мук и молча стискивала зубы, когда они приходили. Казалось, применяя ко мне ненавистную магию боли, Воргат получал особое извращенное удовольствие. Я знала порядки элькхе, но не знала их богов. Однако не сомневалась, что подобную силу мог создать лишь бог-мужчина.
Другие служанки в ожидании боли опускались на колени. Склоняли голову в смиренном жесте, признавая свою вину и принимая наказание. Воргату нравилась подобная покорность. Она тешила его самолюбие.
В неком, возможно бессмысленном, протесте я переносила боль на ногах так долго, как только могла. Но даже когда ноги переставали меня держать, и я падала на пол, голову не опускала. Знала, что наказание за непокорность, за нежелание подчиняться станет только суровее, но пересилить себя не могла.
После нескольких дней, проведенных в доме Гаена Воргата, я поняла: привыкнуть к боли невозможно. Она может