Видимый человек, или Культура кино. Бела Балаж
слова, как это происходит в языке глухонемых. Человек визуальной культуры словами не мыслит и не выписывает в воздухе слоги наподобие азбуки Морзе. Его жесты выражают не понятия, но спонтанное, нерациональное «я», и то, что читается на его лице или в движениях, извержено из таких душевных глубин, для описания которых слов не хватит. В этот момент дух непосредственно становится плотью – безгласной, видимой.
То было великое время изобразительных искусств, когда художники и скульпторы занимались не только созданием абстракций, а в человеке видели не только проблему формы. Еще позволялось писать дух и душу, не впадая в «литературность», поскольку дух и душа не были закованы в жесткие рамки понятий и при желании всецело прилеплялись к телу. То было счастливое время, когда картина могла иметь «тему», служить выражением «идеи», ведь идеи не всегда облекались сначала в слова, сводились к понятиям и только потом иллюстрировались художником. Тогда дух материализовывался напрямую, претворяясь на холсте или в камне в своем первозданном виде. Но с тех пор как изобрели книгопечатание, главным мостом от человека к человеку стало слово. Дух сосредоточился в слове и в нем кристаллизовался. А тело осталось ни с чем: нагое и опустошенное.
Территория экспрессии изрядно сократилась, теперь наши эмоции выражаются только на лице. И не только потому, что другие части тела скрыты под одеждой. Нынче лицо – семафор души: маленький, несуразный, устремленный вверх, он посылает нам знаки как умеет. Только изредка на помощь ему приходят руки, в их движениях – нескончаемая меланхолия испорченных фрагментов. По спине безглавого греческого торса еще даже нам под силу различить, какое выражение было на утраченном лице: плакало оно или смеялось. Веселость в бедрах Венеры не менее красноречива, чем на челе, и, если не хочешь знать, о чем она думает, что чувствует, просто закрыть голову вуалью недостаточно. Тело человека выдавало его совершенно. В культуре, сложенной из слов, душа сделалась почти незримой. Всё по вине книжного пресса.
Новый радикальный поворот в культуре уже назревает, и кинематографу суждено сыграть в нем первую скрипку. Каждый вечер миллионы людей сидят в кино и воочию наблюдают чужие судьбы, характеры, чувства и настроения – в самых причудливых вариациях, не испытывая при этом потребности в словах. Надписи еще встречаются в фильмах, но большого значения не имеют, они – то ли эфемерные рудименты недоразвитых форм, то ли наделенный особым смыслом инструментарий, который не прибавляет картине зрелищности. Нынче человечество изучает заново во многом забытый язык мимики. Это не язык глухонемых, где слова заменены жестами, но визуальное послание воплотившейся в теле души. Человек снова становится видимым.
Современная филология и история языкознания пришли к выводу, что в основе языка лежит выразительное движение. Иными словами, у человека, начинающего говорить (как у маленького ребенка), язык и губы двигаются точно так же, как руки и мускулы лица, то есть без какого-либо намерения