Германия: философия XIX – начала XX вв. Том 6. Иррациональность. Часть 1. Валерий Алексеевич Антонов
а следовательно, и то, что существует некое знание.
Но, утверждают далее последователи Пирра, они слишком несправедливы к природе, ибо все люди от природы стремятся к знанию; это неопровержимо доказывает опыт. Разве не зря природа внушила им такое желание, если бы они не могли ничего знать? Кроме того, указывается, что существуют как науки, так и познаваемые объекты, например, все вещи природы; поэтому природа не оставила места для познания ни в одном из них. С другой стороны, указывается, как несправедливо было бы считать бесполезными труды стольких прекрасных философов, которые до сих пор посвящали свой труд науке. Ведь, казалось бы, природа послала философов, чтобы через них ввести науку в мир, в котором невежество, антитеза науки, готовилось к этому. Наконец, можно также отметить, что утверждение о том, что физика, метафизика, юриспруденция и другие науки – это пустые названия без содержания, а теперь еще и математические дисциплины! Только тот, кто находится в здравом уме, может отрицать, что с их помощью мы знаем множество вещей вполне достоверно и совершенно очевидно; доказательства в математике настолько правдоподобны и убедительны.
На эти существенные возражения, продолжает Гассенди, можно кратко ответить следующим образом: Во-первых, не выглядят несправедливыми по отношению к природе те, кто, мало что беря от нее, приписывает ей больше, что справедливо, и кто, соответственно, с готовностью признает, что природа действительно заложила во всех людей стремление к знанию; но, однако, заметьте, не стремление знать все и вся без исключения. Поэтому до тех пор, пока все люди стремятся познать многие вещи через опыт и в той мере, в какой они проявляются, утверждение, что они делают это под руководством природы, верно. Но как только они захотят познать сокровенные структуры и необходимые причины, это уже будет наука, относящаяся к природе ангела или даже Бога, и она не подходит для крошечных детей человеческих; поэтому нельзя сказать, что такое желание зародилось в природе. Таким образом, мы можем заключить, например, что, поскольку среди людей нет никого, кто обладал бы полным пониманием природы любой вещи, даже самой незначительной, желание иметь полное понимание не является желанием природы. Тогда мы можем признать, что существуют причины знания, но только знания из опыта, а значит, так сказать, знания явлений. Следовательно, можно также признать, что существует множество познаваемых вещей, но познаваемых не с помощью доказательств в духе аристотелевской науки, а лишь на основе опыта или по внешнему виду. Наконец, точно так же можно разрешить возражение, касающееся трудов самых выдающихся философов. Ибо их не следует считать бесполезными, поскольку они еще не дали нам аристотелевского знания; но они привели к другому, более истинному и полезному, а именно к опытному знанию о внешнем виде вещей. Вот почему мы решительно подчеркиваем, что эти философы как бы решили покончить с незнанием, ибо оно противоположно знанию о незнании, о котором мы говорили; с другой стороны, незн