Собрание малоформатной прозы. Том 11. Ужасы, мистика, фантастика, современная проза. Юрий и Аркадий Видинеевы
по своему человеческому разумению, я бы сравнил поведение четвёрки тех наглецов с приставанием гопников к незнакомым прохожим.
Первым удар нанёс самый младших из забияк. После этого всё завертелось, как в жестокой собачьей свалке. С обеих сторон стали появляться подкрепления, и вскоре весь лес начал сотрясаться и цепенеть от страха перед яростными рычаниями, жалобными стонами, скрежетом зубов и треском разрываемой плоти.
Земля обагрилась горячей кровью, а окружающее пространство раскалилось от злобы и ужаса.
Это продолжалось всю ночь.
Под утро силы сторон иссякли, и они разошлись, унося с собою убитых и искалеченных.
Утренние солнечные лучи уже не застали следов той ужасной ночной битвы сил потустороннего мира. Это было подобно тому, как если бы всю ночь над лесом безумствовала гроза, наводя страхи оглушительными громовыми раскатами и ударами молний, а утро утешило мир спокойной, сияющей благодатью.
И никто из людей не узнал, что пришлось пережить лесным жителям в ту ужасную ночь.
Под покровом «величия»
У женщины была привлекательная фигура, надменное лицо и властный характер, замешанный на завышенном самомнении и нервической тяге к самоутверждению посредством самодурства.
Она была директором лицея.
«Мне поддержка подчинённых не нужна. У меня поддержка „наверху“», – говаривала эта дама тем коллегам-директорам, которые по-дружески призывали её воздерживаться от перегибов в проявлении самодурства, и кичливо продолжала «перегибать», раздражая в себе тягу к этой форме самоутверждения.
Имя её: Ираида Сергеевна. Подчинённые произносили его с боязливым придыханием.
Прозвище они дали ей: Ироида Великая (с намёком на имя царя иудейского Ирода, прозванного Иродом Великим, который приказал своим воинам убить всех младенцев в городе Назарете в возрасте до двух лет в надежде, что среди этих многих окажется тот единственный, которого он боялся как своего мнимого будущего соперника в борьбе за царский трон).
С подчинёнными эта спесивая директриса разговаривала так, что те при этом чувствовали себя, как под кнутом палача-садиста, который по приказу вздорной барыни терзал их обнажённое тело.
Дворником-садовником в том лицее работал мужчина «со странностями». По ассоциации с должностью напрашивается представление старика с длинной седой бородой и признаками тайного выпивохи, но этот дворник-садовник был сорокалетним мужчиной атлетического сложения «до странности» погружённого в свои мысли, далёкие от мира сего. Он тайно писал стихи. Стихи были яркие, лёгкие, самобытные. В лицее он их никому не показывал, а на стороне у него был узкий круг почитателей его поэтического таланта, которым он раздаривал рукописи со своими стихами и продолжал писать новые, забывая все предыдущие.
Строгую директрису «странности» дворника-садовника нервировали и она часто отрывалась на него безо всякого повода, как дурная дворовая