2028. Илья Полетаев
про пропавших поисковиков зацепили меня, но то, что несёт этот самоуверенный павлин – просто невообразимая чушь. Не может быть такого просто, не может. Поисковики всегда возвращались назад, и у них была только одна уважительная причина не вернуться…
Я следил за ними, за их столпотворением, а потом снова посмотрел на костёр. Сквозь пламя возле барной стойки я заметил Илью. Поисковик, облокотившись об неё, стоял, пил и внимал разгоревшемуся спору у окна. С его губ то и дело спадала какая-то странная, неприятная улыбка. На чьей он стороне в этом споре? И какого мнения придерживается он сам?
Я следил за ним, за его короткими движениями, а рядом со мной раздался вопрос:
– Как думаешь, почему всё-таки пропало оружие? – спросил Владислав, сидевший рядом со мной, у Максима.
– Я думаю только одно – его украли с какой-то конкретной целью, – ответил Максим, кидая окурок сигареты в огонь.
– Например? – не отставал Владислав.
Максим посмотрел на него, некоторое время молчал, потом перевёл взгляд на толпу впереди и тихо сказал:
– Крыса у нас завелась. Самая настоящая… Саботажем попахивает, или же кто-то решил слинять. Как тот чокнутый. Хотя, на хрен столько оружия брать, я не понимаю.
– Может, для группы, – подключился ещё один студент, сидевший с противоположной стороны. – Одному человеку такая поклажа точно не нужна. Далеко не уйдёт, а с группой есть шансы.
– Да, но только куда? – спросил Владислав. – Куда идти-то?
Они рассуждали вслух, а я молча следил за Ильей. Какое-то странное ощущение у меня разгорелось внутри в этот момент. Через некоторое время поисковик выкинул пустую бутылку в мусорное ведро и направился к выходу из коворкинга. Я проследил за ним поверх голов рядом сидящих, а потом, когда тот исчез, вновь переключился на огонь.
Вскоре этот непрекращающийся спор уже начал изрядно доставать меня, а после того, как действие алкоголя пошло на спад, ко мне вернулась усталость и я понял, что хочу спать. Я молча встал, отряхивая джинсы.
– Ты куда? – спросил Владислав, проследив за мной.
– Спать пойду. Заколебало уже это слушать, – ответил я, кивнув на столпотворение.
– Спокойной ночи, – сказал музыкант, переведя взгляд на огонь.
Я вышел из коворкинга, оставив там на мгновение поднятое настроение, какую-то уверенность в себе и малую долю оптимизма. Вновь на меня нахлынуло ощущение тревоги, чувство одиночества и тоска. Такие перемены меня уже не удивляли.
Я спустился на второй этаж, и когда шёл по коридору к своей аудитории, увидел у её двери студента, сидящего на стуле. Тот читал какую-то книгу. Услышав шаги, он посмотрел в мою сторону.
– О, а вот и ты. Ну наконец-то! – сказал студент, бодро захлопнув книгу и поднявшись. – Я тебя уже заждался.
– Ты что тут делаешь? – спросил я, остановившись возле двери.
– Как «что»? Охраняю! – кивнул он на дверь. – У тебя теперь новый сосед по аудитории. Вот, сказали, побыть здесь, приглядеть за ним,