Бог, которого не было. Красная книга. Алексей Френкель
на всю пустыню любителем девственниц, а дом бабушки сгорел дотла. Так бывает, когда дует ветер несчастий. Страус, кстати, тоже сгорел – он был прикован к цистерне с водой. А бабушка сказала Эрендире, что той век не расплатиться с ней, – как будто Эрендира была виновата, что падал теплый снег и дул мусорный ветер. А Эрендира ни в чем не была виновата, она весила сорок два килограмма, и ей едва исполнилось четырнадцать лет. И она была настолько простодушной, что ничего не сказала своей бессердечной бабушке – ну, когда та сказала, что Эрендире вовек с ней не расплатиться; во-первых, потому что та была ее бабушкой, а во-вторых, потому что Эрендире едва исполнилось четырнадцать, и она весила сорок два килограмма. А еще она была простодушной. Я, кстати, тоже. Не знаю, сколько я весил в свои четырнадцать, но кто-то сказал мне, что если каждый день бриться – то волосы будут быстрее расти. Ну и вот простодушный четырнадцатилетний я «брился» каждый день. А потом Phillips с четырьмя плавающими головками сломалась – еще раньше, чем у меня начали расти волосы. Интересно, конечно, сколько Phillips в песо стоит. Это я к тому, что лавочник и бабушка сговорились на двухстах двадцати песо наличными и кое-какой провизии. И лавочник стал первым у Эрендиры. А потом, благодаря маркетинговым способностям бабушки, мужчин у Эрендиры было тысячи. Но своего первого она помнила. Ну потому что все девочки помнят своего первого. Так говорили и Габриэль Гарсия Маркес, и Недаша. Первым моим Маркесом была «Невероятная и печальная история о простодушной Эрендире и ее бессердечной бабушке», а первой бритвой – Phillips с четырьмя плавающими головками. Потом были другие бритвы и другие Маркесы, а еще потом подул ветер несчастий, скрипка и немножко нервно, и все пошло наперекосяк. В том «потом» – в котором все пошло наперекосяк – еще и Моцарт играл. Соната № 11, часть третья, Rondo alla turca. А я на крышке Николая Иосифовича, ну, который пианино, «Бога нет» выцарапал. Ключом. А Аурелиано Буэндиа – наоборот. Он «Бог есть» написал. Не на Николае Иосифовиче, а на плакате. И плакат этот на центральной улице Макондо повесил. Ну когда все в Макондо забывчивостью заболели и не знали, есть ты или нет. Ты – это Бог. Интересно, кстати, куда этот плакат потом делся. Честно говоря, я думаю, что это ты его спер. Ну если ты есть, конечно. И если ты есть – то ты его спер и повесил у себя над кроватью. Ну потому что похоже, что ты сам не всегда понимаешь: есть ты или нет. А тут утром проснулся, глянул на стенку – ага, азм есмь.
Азм еще пока есмь, но это ненадолго: осталось два часа и двадцать одна минута. Интересно, конечно, кто из нас прав: я или Аурелиано Буэндиа? Ну да через два часа и двадцать одну минуту выясню. Точнее, уже через два часа и двадцать с половиной минут.
Умешчул к ьнзиж минемзи
Кстати, об умешчул к ьнзиж минемзи. Я про рекламу. Смешно, но это работает. Все вот эти: изменим жизнь к лучшему и последние станут первыми; не тормози – возлюби ближнего своего; сделай паузу – подставь другую щеку; кесарю – кесарево, а ваша киска купила бы Whickas; Царство Божие внутри