Новый и Третий Рим. Византийские мотивы России. Дмитрий Абрамов
таскали и накладывали в стрельницах малыми горками каменные ядра и железную картечь, бочонки с порохом. Иван Ряполовский, закованный в стальной колонтарь[27], на металлических пластинах которого играли тускнеющие блики пожара, стоял в окружении своих братьев и соратников на верхнем венце Никольской стрельницы напротив большого торга. Левую руку его облегал тяжелый щит – «павеза» с продольным долевым желобом. Из-под длани десницы смотрел он за стену на юго-восток. Татарские стрелы изредка долетали сюда и бились о камни стены на излете.
– Митрий, вели пушкарямъ да затинщикамъ есчо разъ по Пожару[28] да по Зарядию выпалити, – властно приказал он младшему брату.
Младший Ряполовский исполняя волю старшего быстро пошел к спуску на нижний ярус стрельницы. Через три минуты «тюфяки» и «пищали затинные», развернутые на стрельницах, дали громогласный залп в сторону догорающего торга. Все окутал едкий пороховой дым. Но татарские стрелы перестали осыпать юго-восточный сектор Кремля.
– Добро… Эх-эх! С зарания надо было ставити пушки да писчали на стрельницы. То и не подлезли бы татарове под градския стены. Ну да ниче, задали имъ жару, – сказал Иван Ряполовский удовлетворенно и сплюнул, тронув рукой тяжелую саблю на поясе.
– Сколь ихъ полегло под градомъ ныне?! – с удивлением отметил-спросил Дмитрий.
– Тысчи две, а то и поболее суть, – отвечал Дмитрию сын боярский Федор Басенок, скинув кольчужные рукавицы и потирая покрытые засохшей кровью длани о кольца байданы[29] на персях.
– Да, не менее, – молвил Иван Ряполовский.
– Уже тъ посекли мы ихъ у Неглиненской стрельницы. Аж руда по реке текла. А дале погони ихъ в Занеглимение. И тамо тъ секли, доколе стрелы ихъ аки дождь не посыпаша. Меня и приложи тоды стрела в левое рамено. А и нашихъ воевъ погибоша немало, – рассказывал Руно, трогая перстами десницы раненое плечо.
– Сколь же нашихъ побито ныне? – спросил Дмитрий.
– Мыслю, тысчи полторы народу, а и не менее, – молвил Иван Ряполовский, перекрестившись.
– Царствие небесное всемъ християнамъ, зде смерть приявшимъ, – тихо молвил кто-то.
Все стали творить крестное знамение.
– Ты, Федька, ныне же проследи, како изъ оружных клетей припасъ людямъ роздати: щиты, луки со стрелы, рогатины. А ты, Митрий, сей же часъ дозри, како плотники да смерды готовятъ пристрой градный, – вновь повелительно молвил Иван.
– Все сполнимъ, бояринъ, – отвечал Федор и, поклонившись, быстро удалился.
За ним последовал и Дмитрий.
Вечером и ночью было тихо. Лишь изредка из татарских станов доносило непонятные русскому уху арабские слова намаза и погребальной молитвы. Пришло душное, дымное, жаркое утро 3 июля. Рассвело. Южный ветерок стал сносить дым чадящих пожарищ куда-то за Кучково Поле. Напрасно долго и внимательно вглядывалась московская сторожа со стрельниц в сторону Заяузья и Замоскворечья. Там было пусто. Отправили дозор к Яузе, повысмотреть, поглядеть, где ворог. Ордынцев
Колонтарь (русск.) – доспехи без рукавов из двух половин, передней и задней. Застегивались на плечах и боках латника железными пряжками. Каждую половину от шеи до пояса составляли ряды крупных металлических, горизонтально расположенных пластин, скрепленных кольчужным плетением. У пояса крепилась кольчужная сеть – подол – до колен.
Пожар (русск.) – будущая Троицкая (Красная) площадь Москвы.
Байдана – разновидность кольчатого доспеха. От кольчуги байдана отличалась лишь размерами и формой колец. Кольца байданы крупные, плоско раскованные. Крепились они либо внакладку, либо на гвоздь или шип, что давало сочленению большую прочность. Весила до 6 кг и представляла надежную защиту от ударов сабли или секиры, но от колющего удара и стрел спасти не могла из-за большого диаметра колец.