Чёрная нить. Алена Никитина
щитами и скрещенными копьями. Висели без ветра тяжелые занавеси, прикрывавшие оконные створки. В углу на тумбе высились три вазы. Две не блистали красотой и изяществом. Одна же приковала к себе взгляд Глена. Он подплыл ближе. Подхватил вазу и покрутил, осматривая цветочную роспись у горлышка и похожую на застывшие волны резьбу у основания ножки. Вазу явно выделывали долго и усердно. Позолота на ручке равномерно отражала свет. Узор – ровный и чёткий. Никаких наслоений краски и бугорков.
– Нереус, – прочитал Глен серебристую подпись, выведенную на дне сосуда, и вопросил: – Давно сиё творение услаждает взор мастера?
– Давно, наследник, – отозвался наяд. – Как заходил я к господину, так всякий раз протирал её.
– Иные вазы Нереуса?..
– Иных я не видывал.
Что же получается? Господин Сэра́ сообщил, что разбил вазу прославленного гончара, но в то же время – вот она, целёхонькая, без единого скола и царапины, мирно лежит в руках Глена? Может, мастер разбил другую вазу, а затем приобрел у гончара её близнеца? Слуги могли не заметить подмены.
– Нужно допросить Нереуса… – Окрыленный грядущим успехом Глен рванул к входной двери.
Но ударившие в спину слова будто вырастили подножку и заставили оцепенеть:
– Так нет его, господин! Уж несколько дней как отсутствует. Вроде за каменьями отправился к ореадам.
Проклятье! Как дурак какой, Глен переминался, прижимая к груди злосчастную вазу. Что делать? Не заявляться же с нею во дворец? Не предъявлять же отцу столь сомнительное доказательство?
Вздор! Отец и без того в заботах как в реках купается. До сих пор гадает, чей клинок столь же скор и сокрушителен, сколь клинок Сэра́, и кому хватит мастерства одержать победу в судебном сражении. Отцу хватило бы. Но в таком случае он переступил бы через нерушимый закон, велевший ученикам и мастерам не направлять друг на друга оружие вне учебного плаца.
В прошлом Сэра́ вложил саблю в ладонь владыки Дуги́. Вложил сабли в ладони доброй половины карателей. Так и вышло, что линейка бойцов, способных дать отпор опытному мастеру, изрядно проредилась. А оставшиеся воины, ступив на боевую арену, поставили бы на кон не только свои жизни, но и честь правителя. Ибо океаниды-каратели с незапамятных времён не терпели поражений в судебных поединках.
– Как Нереус вернётся, сразу ведите его ко мне, – вымолвил Глен. – Скажите, что дело не терпит отлагательств.
Он учтиво кивнул слуге и возвратился в поместье.
Вскоре стражи сновидений распахнули перед Гленом врата своих владений.
Глендауэр шёл за владыкой Антуриумом и не верил глазам. Лес Барклей радовал взор и тонул в океане зелени. Даже воздух тут казался зелёным. Зелёным и тяжелым от влаги – чудилось, им можно жажду утолить. Мшистые стволы деревьев высились на каждом шагу. Под ногами пружинил ковёр из пожухлых листьев.
Улыбка тронула губы Глена, но стёрлась, стоило владыке замереть. С ветви перед ним спрыгнул смуглый мальчишка – тощий и угловатый, с растрепанными