Рвущийся в небо. Светлана Романюк
вляет его часто вставать ночами и долго курить трубку, сидя на крыльце. Дед не хотел никого беспокоить своими хождениями, скрипами, кашлями. Но сегодня именно Кипун не хотел никого беспокоить, в том числе деда.
Если проснётся хоть кто-то из домашних – всё пропало. Придётся ждать следующего раза. А когда он будет, этот следующий раз? Через восемь лет? Через десять? Десять лет – целая вечность. Это почти две трети от того времени, что он прожил на этом свете. Через десять лет ему будет двадцать пять! У отца и матери в этом возрасте уже росли и он, Кипун, и Жданка. Но никто из родителей не был ни рвущимся, ни одаряющим. Да что родители! В их селении вообще никого с даром не было. Поговаривают, что дар был у материного брата, дядьки Дыма. Но Кипун был слишком мал, когда дядька помер. Кипун даже не помнил, что именно там произошло. А расспросы и разговоры на эту тему не поощрялись.
Кипун прошлёпал босыми ногами по утоптанному до состояния камня двору, вытащил из-под ветоши приготовленные с вечера вещи и выскользнул за ворота. Старый распластавшийся на пузе пёс сонно заворчал на него, но глаз не открыл. Кипун мысленно порадовался, что их дом стоит с краю и не нужно бежать мимо чужих дворов, чтобы добраться до моря.
Казалось, что всё вокруг Кипуну помогает. И дед с его на удивление крепким сном, и бесшумно отворяющиеся двери, и калитки, и безветренная погода, и затянутое непроглядными облаками небо. Где-то там, далеко за облаками, сияли луны. Старшая, Средняя и Младшая кружились в бесконечных танцах. У каждой из них был свой ритм, свой путь, но Кипун знал, что совсем скоро они спляшут вместе. А значит, стоило поспешить.
На берегу в нос ударил запах сушившейся под навесом рыбы и пряных трав. Кипун прошёл мимо лодок, смотрящих килями вверх. Ласково погладил одну из них по борту. Кормилица! Крепкая, просторная. По-хорошему, чтобы добраться от Угря до Срединного острова, следовало брать её. Так было бы быстрее и безопаснее, если бы Кипун не должен был проделать весь путь один. Одному не справиться – даже на воду не спустить. Да и оставлять семью, пусть и на время, без возможности выйти в море было подло. Нет! Кипун поступит иначе. Он возьмёт дедову однодерёвку.
Лодчонка была небольшая, юркая и норовом в деда. Даже отцу на ней было неуютно, он был слишком велик для узкой плоскодонки. Переворачиваться не переворачивался, но веслом работал всегда плавно, с опаской. А вот Кипун однодерёвку любил. Накунался по первости, конечно, пока учился, но уж когда освоился!.. Жаль только, ходить в ней можно лишь по мелководью. Но ничего! Кипун пойдёт кружным путём, вдоль берега, от острова к острову. Архипелаг невелик, так что до полудня успеет. Лишь бы не перехватили.
Мягкий плеск волн в темноте успокаивал, дарил надежду, что всё получится. Кипун пристроил в лодку флягу с водой и небольшой свёрток с одеждой. Зашёл в воду, толкая лодку одной рукой, лишь слегка помогал второй, в которой было зажато весло. Когда края закатанных штанин намокли, Кипун положил весло поперёк однодерёвки, так, чтобы слегка притопить лопасть. Придерживая его, опёрся на руку, привычно забрался в лодку и легко, чуть пружинисто поднялся на ноги. Обернулся.
Смутно виднелись жерди с развешанными на просушку сетями. Сети колыхались на ветру, будто махали беглецу на прощанье, желали счастливого пути. Кипун улыбнулся. Ухватил весло и погрузил его в воду. Потянул на себя. Однодерёвка послушно переместилась.
Весло входило в воду вертикально, почти без всплесков. Ночь предстояла долгая, трудная. Силы следовало беречь. Следовало, но не сейчас. Сейчас он должен как можно дальше отойти от родного дома. Если никто не заметит его теперь, то хватятся только на рассвете. А уж отсутствие однодерёвки заметят и того позже. Им и в голову не придёт, что он рванул на Срединный, сперва наверняка подумают, что он у приозёрных, у Булыги. А и где ещё? Угорь – остров небольшой. Ни леса, ни гор. Камни, чахлые, жмущиеся друг к дружке кустики да несколько одиноко стоящих корявеньких деревьев – вот и всё богатство. Не больно-то спрячешься. Кипун частенько думал, что держит здесь людей? Почему не переберутся они туда, где травы сочнее, жизнь проще? Даже у взрослых спрашивал. Дед отшутился, сказал, что нигде такой вкусной рыбы не водится, как возле их берега. А отец молча подзатыльник отвесил и велел за водой сходить. Ну хоть воды у них было вдосталь. И родник неподалёку имелся, и целое озеро. Благодаря озеру их деревушка и смогла поделиться аж на две части. Дом Кипуна у моря стоял – их приморскими звали, а семья Булыги дом ближе к озеру поставила – это уже приозёрные.
Кипун размеренно работал веслом. Сообразит ли Булыга потянуть время? Друг он надёжный, верный, сильный, но вот с сообразительностью у Булыги туговато, не то что у Теянки. Кипун хмыкнул. Там вся сообразительность, что на двоих богами отмеривалась, сестре ушла. Булыга и Теяна не просто брат с сестрой – двойняхи, а поди ж ты поищи непохожих таких. Булыга – глыба, не смотри, что на год Кипуна младше, зато в плечах шире да считай что на целую голову выше. Усы у приятеля над верхней губой не пробиваются узкой полоской, намёком, а кучерявятся уже вовсю. Если бы у Булыги дар был и он заявил бы, что ему пора крылья расправить, его никто бы останавливать не посмел, никто бы про малость лет не напомнил…
Кипун раздражённо дёрнул плечом, весло