Случаи-то всякие бывают. Светлана Игоревна Бестужева-Лада
Тексты были скучными, платили до обидного мало, но все-таки эти деньги составляли довольно ощутимую прибавку к моей инвалидской пенсии. А после папиной смерти мы с мамой считали не рубли – копейки. Сбережений мои родители отродясь не делали, да и моя болезнь стоила им, прямо скажем, немало. По меркам нашей квартиры мы, правда, жили средне. По меркам более общим – ниже среднего уровня. Но ведь мне были не нужны ни обувь, ни новые тряпки. Тем более что я и из дома-то выходила в исключительных случаях.
Точнее сказать, не выходила, а меня выносили и усаживали на лавочку во дворе. Потом следом вытаскивали коляску и пересаживали меня в нее. Для всех этих сложных манипуляций был необходим мужчина, плюс теплая и сухая погода. Сначала этим занимался папа, а когда его не стало – Семка. Но уж тут, ко всему прочему, он должен был находиться дома в дневное время – редкость чрезвычайная. Так что после папиной смерти я бывала на воздухе в среднем три-четыре раза в год. И если честно – не очень-то любила эти «выходы в свет»: терпеть не могу, когда меня жалеют.
В восьмидесятом году, как раз перед Олимпиадой, слегла баба Фрося, никогда и ничем не болевшая. Слегла – и уже не встала. А буквально за несколько часов до смерти, когда я заехала в своем кресле к ней проведать, шепнула мне:
– Боюсь, что умру и все прахом пойдет. Ты девка разумная, да и из квартиры, почитай, не уходишь. Так вот, на самый-самый крайний случай, если с кем из вас большая беда будет, запомни: в чулане при кухне, в том углу, где железный лист прибит, я еще в семнадцатом году спрятала пять тысяч царских золотых. Покойный хозяин мне их отдал, когда обыски начались. Прислугу-то не трогали. Да и потом… любили мы с ним друг друга. Сильно любили, потому я в девках и осталась, его помнила. Я спрятала, конечно, а он через месяц после этого умер. Только помни: в самом крайнем случае. И никому ничего не говори. А в мою комнату теперь уже никого не поселят, точно знаю. Все, устала я. Иди с Богом, ты ведь мне тоже как внучка была, может, даже ближе, чем остальные-то… Иди уж…
Баба Фрося умерла так же, как и жила: думая о других. С вечера, неизвестно откуда взяв для этого силы, встала, умылась, оделась во все новое, приготовила свечку и снова легла в постель. Утром мы нашли ее уже без дыхания.
Глава четвертая. Нехорошая квартира
Несмотря на все эти малоприятные происшествия, я, до поры до времени, считала, что ничего сверхъестественного в нашей квартире не происходило. Так, коловращение жизни, смена поколений. Но вот Ирина категорически утверждала: квартира, мягко говоря, нехорошая. И, едва выйдя из отроческого возраста, поставила себе цель: любой ценой выбраться из нашей квартиры.
Ребенком-то она наше жилище воспринимала спокойно: почти все наши школьные подружки жили в таких же арбатских коммуналках. У нас еще было, пожалуй, потише, чем у других. Но чем старше она становилась, тем тяжелее переносила домашний очаг. Особенно болезненно она воспринимала мою скрюченную фигуру