Случаи-то всякие бывают. Светлана Игоревна Бестужева-Лада
как и на кладбище, всегда успеешь, отмахнулась Лидия Эдуардовна. – Жизнь, Региночка, штука сложная, никогда не знаешь, что завтрашний день принесет.
Вот это было правильно, хотя завтрашний день ничего не принес. Но через неделю после этого семья Френкелей получила разрешение на эмиграцию, которого они дожидались всего-навсего десять лет.
Возможно, их выпустили давно, если бы не Семка. Мало того, что он успел срок в лагере, так не было ни одной диссидентской акции, в которой бы он не принимал самого деятельного участия. За что его регулярно задерживала милиция и, похоже, избивала. Почему не посадили снова – загадка. Или просто недосмотр.
Когда же разрешение было, наконец, получено, его мать, Ревекка Яковлевна, боявшаяся всего на свете, вдруг наотрез отказалась уезжать, намереваясь умереть на Родине. Семен терпеливо уговаривал ее, пока не взорвался:
– Или мы едем все вместе, или вообще не едем! Как ты будешь одна с отцом, подумай? Дом расселят, через пару лет ты очутишься одна на последнем этаже где-нибудь у черта на рогах и никому до тебя не будет никакого дела. Последний шанс – дожить остаток дней по-человечески. Там ты спокойно сможешь поставить чайник на плиту и никто тебя за это не обзовет «жидовской мордой».
Тетя Рива сдалась и начала готовиться к отъезду, то есть перебирать свои нищенские «сокровища» и размышлять, что брать, а что оставить. Размышления эти прерывал тот же Семен, который просто сгребал в охапку содержимое очередной коробки или узла и молча тащил все это на помойку. Одним словом, не соскучишься.
Меня он развеселил тоже: предложил руку и сердце. Наверное. Следовало согласиться, но здравый смысл удержал. Кому я там нужна – калека?
– А кому ты нужна здесь? – резонно спросил Семен. – Елене Николаевне? Марии Степановне? Или нашему передовику-антисемиту?
– Не знаю. Знаю только, что с таким «обозом» – парализованный отец и полупарализованная жена – тебе там не обрадуются. И вообще не дури. Что тебе приспичило тащить за собой жену местного изготовления? Да еще – русскую. Женишься там на своей…
– А я, может, патриот! И потом лучше русских женщин не бывает, это уж ты мне поверь. Когда-то я это на практике проверил. А теперь Региночка, мне никакой женщины уже не нужно – охранники в лагере постарались, соседи по нарам добавили, родная милиция в Москве завершила.
– Не сходи с ума. Спасибо, конечно, за заботу, но никуда я не поеду. Женись на Ирине, она не чает отсюда выбраться.
– Ладно, – покладисто согласился Семен, – посиди пока здесь. А когда надоест – напиши. Я тебе оттуда жениха пришлю. Настоящего.
– Договорились. Только чтобы брюнета, с голубыми глазами, не старше тридцати пяти, рост – метр девяносто, вес – девяносто, плечи широкие, пальцы – тонкие. Я девушка привередливая, с моей красотой можно и повыпендриваться.
– Не ерничай, теперь этого не могу! Это у нас если в кресле – то инвалид и должен плести