Дитеркюнхель. Хельги Йожич
злится. Несколько раз за урок обязательно кому-нибудь достаётся: вертишься – розги, плохо ответил – накажет, вовремя не поднялся – подзатыльник. Знаешь, как он говорит? – Дитер сделал голос скрипучим, чтобы процитировать учителя. – «Розги в руках педагога – это божественный скипетр, который выдал ему Господь, чтобы…»
– «… чтобы вершить благое на Земле»
Вторую половину фразы друзья декламировали вдвоём. Конечно же, Золушка тоже слышала её неоднократно.
– Девчонкам тоже достаётся?
– Старших обычно не бьют. Нас ставят на колени перед всем классом, а иногда ещё и на горох, чтобы больнее. Розги выдают только за гордость.
– Ты гордая?
Золушка не ответила, лишь рассмеялась и, поскольку наши герои уже добрались до Вишнёвого переулка, в припрыжку отправилась к калитке Розового дома.
– Слушай, Дитеркюнхель, – оглянулась она напоследок, – Я тут вспомнила. Завтра учёбы нет, мы с папой и сёстрами едем в лес! Ты с нами?
– Конечно, если тётушка позволит.
– Тогда до завтра!
Разумеется, Геральдина не против. Когда рядом Витольд, лес – самое безопасное на свете место. Любой разбойник или браконьер за сотню километров обойдёт! Ходят слухи, что даже звери считают Королевского лесничего старшим и весьма уважают. Все его егеря на загляденье – крепкие, порядочные, ни одному деревцу или живому существу не дадут зря пострадать. В городе говорили, что однажды самому Его Величеству Витольд запретил охоту на оленя. «В этом году, – объяснял, – благородного марала редко встретишь, мало их после холодной зимы, а вот кабанчиков развелось в избытке, хулиганят, портят посевы. Не хочет же Ваше Величество, чтобы в его лесах совсем не осталось красавцев-оленей? Пусто будет без них». Пришлось Его Величеству согласиться и тут же объявить охоту на вепря. Зная это, многие удивляются, почему, такой твёрдый и решительный на службе, Витольд становится мягким и уступчивым, когда дело касается семьи.
Дитер несколько раз ездил с Золушкой и её отцом по рощам и перелескам. Порой к ним присоединялась Эмили, реже – вместе с Кларой. В такие дни Витольд становился особенно разговорчивым, шутил чаще и обращался ко всем девочкам одновременно – «дочки мои». Если Клара вдруг начинала вызывающе хамить, он выговаривал не ей, а сразу троим: «Мария, Клара, Эмили, прекратите так себя вести». Тогда Дитер узнал, что Золушку, вообще-то, зовут Марией, привычным ему именем-прозвищем её назвала Хильда. Мачеха намекала на созвучие со словом «злая»: Золушка, Злушка, но никому другому в голову такое сравнение даже не пришло, а прозвище получилось ласковым.
Когда рядом не было Эмили и Клары, Витольд мог быть весёлым, мог и озабоченным тоже. Но это была естественная озабоченность и весёлость искренняя. Если он прижимал к себе дочку, ему не нужно было одновременно приголубливать Клару или Эмили. А добрые прозвища «солнышко» или «зайчик мой» в такие минуты совсем не резали слух. Так Дитер понял, что не только Золушка падчерица, но и Эмили,