Под крылом Гамаюна. Книга вторая. Гамаюнов, где Ваша толерантность?. Анатолий Сергеевич Завражнов
помпы, да пожелали спокойной деловой жизни на благо отечества. Сергей Васильев и Сергей Руденко, оставшиеся ожидать Глеба в «дежурке» первого этажа, настроились «отдыхать» весь день, и крайне удивились, когда меньше чем через час глава клана вышел с победной, но несколько растерянной улыбкой. Протянул парням бумаги, пожал руки.
– И это всё, господин барон? – протянул Руденко. – Столько переживаний из-за часа посещения канцелярии? А говорили – месяц на рассмотрение! Вопросы-то хоть были?
– Нет. Приняли документы, просмотрели, вписали что надо куда надо, выдали свидетельства, куда мы теперь, по кабакам и музеям? Нас дома ждут дня через три, не меньше. А сообщения по мобилету – только к вечеру, а сейчас полдень.
– Смеётесь, господин барон? – Васильев даже покраснел от возмущения. – Какие кабаки? Какие музеи? Какие прочие помешательства нашему возврату, а? Надо же срочно, только как? Нельзя же…
– Почему нельзя, если портальный свиток есть? – Глеб помахал свитком перед лицом своей охраны, а заодно – и перед любопытными физиономиями двоих дежурных. – Выйдем за ворота и окажемся дома. Там кабак устроим, чтобы дым коромыслом!
Дым не дым, коромысло не коромысло, а шум поднялся достаточный, чтобы поднять в воздух всех ворон в округе. И это только при наличии во дворе Натальи Ивановны, Валентины и нескольких работников. Лишь глянув на документы в руках Глеба, старшая баронесса Гамаюнова ухватила мобилет и набрала поочерёдно Конева, Финистова, Жарова и Ларису. Завершала все сообщения тремя словами: «Не жалейте портальных свитков!» Кто бы возразил-то? Разве что Конев не мог прибыть срочно, поскольку в этот момент передавал в Луках свои жандармские дела присланному преемнику. Зато не успели все явиться, пообнимать Глеба и Сергеев, а обслуга не успела накрыть столы, как случилось нечто неожиданное. У Глеба заверещал мобилет, потом при отзыве из него заверещал незнакомый мужской голос.
– С тобой, барон, говорит начальник уездного жандармского управления Сычёв. Ты как осмелился выехать из уезда без доклада о том в управление и лично мне, когда я уже назначен в Пскове? Как ты посмел явиться обратно и опять же мне не доложиться? В тюрьму захотел? Под арест захотел?
Голос слышен чуть не по всему подворью, народ застыл в недоумении. Это что же творится-то, а? Но Глеб сообразил, в чём дело, и не удержался от смеха. Но ответил, как мог, серьёзно.
– Как ты посмел, Сычёв, разгласить государственную тайну? Ты какой приказ получил? Организовать за мной тайное и негласное наблюдение! Так, чтобы ни одна душа об этом не знала, в первую очередь я сам. Ты же объявил сейчас об этом на весь белый свет, и я все твои слова записал. Немедленно сообщаю о твоём неслыханном преступлении графу Орлову лично…
В то время Глеба перебил голос Конева – он, видимо, тоже всё слышал и перехватил аппарат у Сычёва.
– Позвольте,