Кровавая Аврора.
потому что ткань была истёртой, во многих местах она истончилась, а где-то уже виднелись узелки, свидетельствовавшие о том, что раньше там были небольшие дырочки.
Под платье надевались серые чулки, а на ноги – чёрные ботинки, которые тоже уже носило не одно поколение. У Ребекки никогда не было обуви с таким количеством царапин и потёртостей.
Всё это – и неудобная одежда, и множество незнакомых людей вокруг – было толчком к тому, чтобы поговорить с кем-то старшим.
Она уже обошла кровать и направилась в сторону одной из нянек, как девочки, видимо по приказу, который она не слышала, стали строиться в шеренгу. И все нестройным шагом двинулись к выходу. Ребекка встроилась в колонну и пошла со всеми. Но внутри у неё всё кричало и металось. Хотелось выскочить и куда-то побежать, заорать, что она принцесса, и ей нужна помощь. И сердце отчаянно ухало в груди. Но приходилось покорно идти среди других девочек, и беспокойство Ребекки выражалось только тем, что она не могла перестать теребить слегка великоватые рукава.
Девочек привели в огромную столовую. Ещё по пути Ребекка поняла, что здание, хоть и большое, но полностью деревянное и очень-очень старое. Полы скрипели, и половицы были истоптаны множеством поколений сирот, все двери также скрипели, а в некоторых вообще виднелись зазоры между досками. И столовая, куда их привели, была не лучше.
В центре стояло пять длинных столов с лавками. Первый стол занимали старшие девушки, следующий – старшие юноши, за третьим столом сидели девочки возраста Ребекки, чуть старше и чуть младше, а за четвёртым – мальчики тех же возрастов. Пятый стол был полностью свободен. За него и усадили всех девочек. Через какое-то время пришла такая же колонна из мальчиков, но им нашлось место и за другими столами, ибо, как заметила Ребекка, девочек и девушек было гораздо больше.
Ребята, которые уже жили в приюте, не скрывая любопытства, пытались разглядеть новоприбывших. На них указывали вилками и что-то шептали своим соседям. Девочки бессознательно вжимали головы в плечи. За последним столом чувствовалось, будто в воздухе витал страх.
Няньки принесли еду. И пока другие девочки жадно смотрели на плошки и чашки, которые ставили перед ними, Ребекка не спускала глаз с учительского стола. Он стоял перпендикулярно ученическим. В центре сидела очень худая женщина в закрытом чёрном платье и с волосами, убранными в тугой пучок. Губы её были опущены вниз, а маленькие глазки, будто бы стреляли в разные стороны, больно укалывая тех, на кого падал взгляд. Ещё несколько мужчин и женщин примерно её возраста сидели по обе стороны и выглядели совершенно не эмоциональными. Ощущение складывалось такое, что они проживали череду одинаковых дней, просто потому, что ещё не умерли, и даже не думали, что от жизни можно получать удовольствие. Это всё было очень чудно для Ребекки, которая в своей жизни видела в основном изящных женщин, каждая из которых считала себя красивее других, и горделивых мужчин. И только один человек среди этих людей привлёк внимание девочки. Это был