Мир! Дружба! Жвачка! Последнее лето детства. Александра Калинина
какие-то там голландские, – продолжал Зураб, поливая саженцы из желтой лейки. – Наши! Понюхай… Как пахнут!
– Да верю я, – ответил глава.
– Моя мечта, чтоб они на каждой клумбе росли. Чтоб каждый житель нашего… – Зураб поднял глаза. – …с тобой города думал: какой молодец Анатолий Аркадьевич. Не зря областью руководит.
Анатолий Аркадьевич грустно рассмеялся. Картинка, нарисованная Зурабом, выглядела заманчиво.
Но ему не давало покоя, что под бордово-коричневым костюмом предпринимателя скрывается все тот же бандит.
– Красиво поешь, Зураб Нотарыч. Это у вас национальное.
Зураб хитро выглянул из-под очков.
– Деньги из бюджета выделишь – мы весь город озеленим. Людей счастливыми сделаем.
– Я только одного боюсь. Если в Москве узнают о нашем сотрудничестве, то руководить областью могут прислать другого человека – вместо меня. Репутация у тебя… сам понимаешь. – Глава администрации кивнул.
Зураб подошел к Анатолию Аркадьевичу по-дружески близко.
Голос стал вкрадчиво-доброжелательным:
– Мир меняется, дорогой. И мы меняемся. Я честный коммерсант и все делаю, чтоб люди хорошо обо мне думали.
Глава администрации похлопал «честного» коммерсанта по плечу и даже повеселел.
Внезапно из тамбура раздался злобный крик Тимура:
– Пустил! Быстро! Я тебе нос откушу!
Оттолкнув охранника, Тимур ввалился в оранжерею.
– Дядя Зураб! Они нас кинули, твари! Валить их надо!
– Я побегу, – смутился Анатолий Аркадьевич. – У меня совещание. Я… А выход?..
– Мой племянник… – вздохнул Зураб, пытаясь сохранять улыбку. – Кино в видеосалоне насмотрелся.
– Ну… Я побегу.
Дверь оранжереи закрылась.
Зураб с силой ударил Тимура под дых:
– Никогда не влезай в мои переговоры.
Тимур несколько секунд корчился, держась за грудь. Отдышавшись, рассказал дяде, как их с кучерявым ограбили на заводе.
Зураб нахмурился:
– То есть ты подтвердил, что вы в расчете?
– Да, но этот пес в маске – он по-любому афганец!
Голос Зураба зазвучал холодно:
– Доказать можешь?
– Нет, но…
– Значит, тебя дважды обули. Теперь ты лох вдвойне. Если узнаю, что ты снова дурью барыжишь – в теплице навсегда останешься. Цветы удобрять. Понял?
– Понял, – буркнул Тимур, – что ты меня не уважаешь.
– Че ты мямлишь?
– Все потому, что моя мать осетинка, да? – обиженный Тимур смотрел на дядю глазами щенка и почти срывался на вопль.
– Вот идиот.
– Ты меня никогда не любил.
Зураб отвел глаза в сторону.
– Пшел вон.
Тимур развернулся и выкрикнул из дверей:
– Я тебе докажу, что во мне течет отцовская кровь!
На рынке царила обычная суета. Крики продавцов местных хозяйств смешивались с жалостливым завыванием попрошаек на инвалидных колясках. Чуть поодаль начинались