Бей первая. Юля Артеева
да. А зачем… Ты что? Это что, я? – она забывается и повышает голос.
Математичка стучит костяшками по доске:
– Задние парты, ну-ка потише!
Я смотрю в тетрадь Малого, и там реально она. Мальвина собственной персоной. Офигенный портрет черной ручкой. Еще не закончен, но выглядит уже нереально круто. Каждая линия на своем месте. Почему-то меня это злит. Запускаю воздух в легкие и стараюсь не измениться в лице. Потому что Тоха слишком хорошо меня знает.
Мальвина поворачивается обратно. Но больше училку не слушает, как я замечаю. Думает о том, что увидела. Она вообще все время думает. Анализирует, просчитывает. Всегда в напряжении. Вся как комок нервов. Маленький, хорошенький комочек. Блин. Не о том надо думать.
– Зачем тебе цвет глаз, если рисунок черно-белый? – снова шепчет Милана.
– Это пока.
Малой достает из рюкзака два маркера и делает маленькие акценты, добавляя глазам цвета. Портрет из-за этого становится вообще гипнотическим.
– Ты единственный одиннадцатиклассник, который носит с собой фломастеры, – говорит она насмешливо. Но я слышу, что она поражена.
На самом деле, ее не так сложно читать. Когда теряется, эмоции проскальзывают всюду. В глазах, в голосе, в движениях тела, даже в том, как она дышит. Но она привыкла закрываться, это понятно. Если ей было хреново тогда, пять лет назад, то что она пережила потом?
Смотрю, как Мальвина накручивает на карандаш волосы. Конечно, я ее узнал. Сразу, как только зашла. А потом еще зачем-то потащился за ней к туалету. Как псина бездомная за куском колбасы. Не знаю, чего хотел. В глаза посмотреть. Убедиться. Остаться наедине. Я вообще маниакально ищу возможности остаться с ней вдвоем. Сам еще не понял, зачем.
– Мальвина, – снова шепчет Тоха, – подарить?
А я вдруг накрываю рукой рисунок и двигаю тетрадь к себе.
– Что?
– Ничего, – обиженно бормочет Малой.
Мне плевать. Я вырываю рисунок и кладу себе в рюкзак. Выразительные взгляды Малого мне сейчас тоже до звезды. Возвращаю ему тетрадку и продолжаю записывать обрывки уравнений. Главное – создать вид бурной деятельности.
После уроков мы все спускаемся к Робертовне. Но на пороге кабинета я отсекаю остальных жестом руки и захожу к ней один. Закрываю дверь, подхожу к ее столу. Она, как обычно, сидит с чаем и какой-то шоколадкой. Прищуривается и двигает ее ко мне.
– Не, спасибо. Дело есть.
– Слушаю.
– Давай сегодня не в архив? Можем что-нибудь в коридорах поделать, в столовке, окна помыть.
Алина Робертовна постукивает длинными красными ногтями по столу. Выдерживает паузу. Я знаю, что она согласится. Она знает, что я знаю. Но ей этот цирк приятен, так что я не мешаю.
– Отмоете все стены во всем ближайшем пролете до последнего этажа. Ты знаешь, что мне нужно взамен.
Я вздыхаю:
– Сейчас не могу сказать.
– Тогда я не соглашусь, – завхоз поправляет и без того взбитую прическу.
– Окей. Скажу так. В архиве жарко, сегодня не все из нас могут снять