Клинок Смерти. Осколки. Сергий Бриз
зале Сельсовета, перед окном остановил своё рвение писать бумажки и посмотрел в окно. Сквозь мутные стёкла окна Сельсовета ему представилась картина, над которой он в душе посмеялся.
Напротив Сельсовета, через небольшую площадку, у дверей церкви, рядом с колодцем сидел на чурбаке Никифор; в тулупе, валенках и будёновке. Рядом с ним, с открытыми ртами, как голодные птахи, стояли пацанята села по возрасту лет по семь, по восемь. Никифор жестикулировал своими руками и что-то им рассказывал, с азартом, а пацанята, ёжились от прохлады, но слушали внимательно.
***
Аким вышел на крыльцо Сельсовета, потрепал рукой свисавший кумач, подпёр плечом столб крыльца и смотрел на Никифора с детворой, вдыхая чистый воздух после душного помещения.
Из-за угла церкви вышел Копылов. Его уже было трудно отличить от сельчан. Ходил он в телогрейке, в вязаном свитере, ватных штанах, шапке ушанке, но сапоги он свои не смотря на грязь, содержал в порядке, не чвакал ими по колено в грязи, как колхозники, а старался обходить провальные места и обувь свою мыл и чистил, привычка осталась от офицерского фасона.
Копылов подошёл к колодцу, облокотился на сруб боком и смотрел на Никифора, увлечённого своим рассказом детворе. Повязки на глазах у Никифора не было и только шрам от пули, прошедшей через веко глаза синеватым узором извилистым мозолил памятью лютой глаза Копылова. Один глаз у Никифора не видел, а второй только лишь оставлял надежду боевому командиру от докторов, что возможно когда-нибудь выздоровеет.
Никифор привстал с чурбака, поднял свою руку вверх и с пылом рьяного рассказчика, с брызгами у рта говорил жёстким голосом детворе
– Так вот, я, Красный командир на лихом коне скачу впереди своего конного отряде с саблей наголо, а друг мой Алексей Щемилов сидит в тачанке и с пулемёта косит Золотопогонников.
Ребятня стояла с выпученными глазами и не двигалась. Копылов пожалел ребятишек, видя, что рассказ им интересен, но замёрзли они и, наверное, уже раз сотый слышат эти речи от Никифора, который их зацепил по случаю и отрывался душой своей от горечи прошлого и, откашлявшись, обратился к Никифору: – Здоров будешь командир, – а сам ребятне показал рукой, чтобы они бежали гулять, и продолжил вопросом: – Ты не замёрз Никифор сиднем сидеть?
Никифор сел на чурбак, протянул руку Копылову и тот, подал ему свою, для рукопожатия.
– Ничего, не замёрз. Спасибо, что не прошёл мимо боевой мой товарищ, – ответил, тяжело дыша, Никифор.
Аким окликнул Копылова:
– Щемилов, ты чего со скотного двора ушёл? Как там бабы без тебя управляются?
Копылов подошёл к крыльцу, припадая на ногу. Перелом зажил, но нога подволакивалась и это, ему досталось на всю его оставшуюся жизнь. Копылов расстегнул ворот телогрейки и с горечью произнёс в ответ:
– Не по нутру мне с бабами работать. Не мужицкое это дело за коровами навоз грести.
– Ты Алексей не артачься. Куда я тебя хромого определю? – важно ответил Аким.
Никифор, услышав разговор, с обидой, с гонором высказался по этому поводу:
– Ты