Тайна Самаэля. Алишер Арсланович Таксанов
действительно не все в порядке. У нас, увы, получилось. А я надеялся, что мы все-таки на ложном пути…
Я застыл, ошеломленный его словами, не в силах понять эту внезапную перемену.
– Бекзод Хисамиевич, о чем вы? Мы два года шли к этому успеху! Нам обеспечена Нобелевская премия! Мы сделали то, что не удавалось тысячам ученых, сотням институтов и лабораторий! Это мировое открытие в физике твердого тела!
– Да-да, и в этом наша беда, – с усталостью ответил он, бессильно опускаясь на кресло и прикладывая руку ко лбу, как будто пытаясь облегчить давящую боль. Я стоял перед ним, сбитый с толку, не понимая, почему он так тревожится и даже выглядит подавленным перед лицом столь выдающегося результата. Его реакция на наш успех и возможность получения Нобелевской премии казалась мне нелепой и совершенно непонятной.
– С вами все в порядке? – спросил я, сочувствуя ему, но недоумевая.
Ибрагимов слабо мотнул головой.
– Нет, не все в порядке. Мы играем с огнем. Небеса не простят нам этого.
Это был уже не первый раз, когда он касался подобных тем, рассуждая о Вселенной и ответственности ученых. Профессор становился все более замкнутым и осторожным, а иногда мне казалось – даже верующим. Правда, он никогда не посещал мечети и не совершал намаза, но все чаще напоминал мне, что наш мир создан Аллахом и что мы не имеем права его разрушать. На это я обычно отвечал, что ни он, ни я вовсе не стремимся что-то разрушать. Наш проект никак не связан с оружием, напротив – мы создаем технологии, которые помогут человечеству покорить космические просторы.
– НАСА на нас рассчитывает, Бекзод Хисамиевич, – убежденно говорил я. – Наше изобретение востребовано и Роскосмосом, и Европейским космическим агентством! Мы несем прогресс человечеству, как когда-то Прометей принес огонь людям. Небеса еще нас отблагодарят, хе-хе.
Ибрагимов посмотрел на меня с неожиданной усмешкой.
– Ты прав, – сказал он, но потом, задумчиво прищурившись, добавил: – Но знаешь ли ты, что Прометей имел еще одно имя? Его звали Люцифер.
– Люцифер? – усмехнулся я. – Это что же, Сатана? Нет, не слышал такого мифа. Я думал, этот ангел только людям пакости делает. Вы просветили меня, Бекзод Хисамиевич, в новых аспектах древнегреческой мифологии.
– Это не только греческий миф, – покачал он головой, пристально глядя мне в глаза. – Это старая библейская история. Только огонь был нужен ему, Прометею, не для того, чтобы человечество развивало технику и улучшало свою жизнь на Земле. Его огонь был началом разрушения и насилия, открытием дорог к новым средствам уничтожения. Он нес свет, но этот свет не приносил мира. Сейчас и мы, друг мой, как ни горько это признавать, тоже служим Люциферу.
Честно говоря, разговор о Люцифере и Прометее меня начал раздражать. Невероятные интерпретации древнегреческих мифов вызывали недоумение, но спорить с профессором мне не хотелось. Я поднялся, подошел к установке и выключил её, чтобы хоть немного отвлечься.